Форум » Архив Игры » 12.05. Вечер-ночь. Особняк Хоуков. » Ответить
12.05. Вечер-ночь. Особняк Хоуков.
Hawke: С Андерсом они расстались в Нижнем Городе. Может, ощущать такое не вполне порядочно, но Хоук был рад, что Андерс не рвётся обсудить свидание с прелестной Адрианой. Орана помалкивала, ни о чём не говорила, не пыталась прояснить свою участь, и Хоук был ей за это благодарен. Босые ноги эльфийки бодро шлёпали по каменной мостовой, когти Маля тихонько клацали. Не худший звук на свете. Главное - не думать ни о чём, кроме самых ближайших действий. Разбить всё на этапы и сосредоточиться на каждом. Дом встретил его привычными запахами и полумраком, по которому сразу было ясно - хозяйка изволила лечь спать пораньше, поэтому оставлено лишь минимальное освещение. Гаррет так и не смог научиться говорить про амелловский особняк "мой дом". Это был дом Лиандры. Он был ей нужен, и потому он был ей возвращён. Он мог бы стать домом для Бетани и Карвера, но не стал. Не сложилось. Гаррет очень старался чувствовать его своим - ради матери - и не мог. Иногда он просыпался среди ночи, задыхаясь от ощущения, что вокруг него - большая каменная ловушка, из которой нет выхода. Хотя на самом деле выходы, конечно, были, и он знал их все. Это успокаивало. - Бодан, это... слушай, как тебя зовут? Орана, ага. Орана, это Бодан. Орана будет у нас жить и работать. Где жить и что работать - решим завтра, а сейчас ей надо постелить в комнате для гостей и дать чем умыться и во что переодеться. Орана, потом придёшь на кухню - это вон та дверь - я тебя покормлю. А потом спать. И всё - завтра. Да, кстати, Бодан... у нас есть чем напиться? Чтобы совсем-совсем напиться? Прямо заначка? Вот спасибо. Он завёл Маля в умывальную и долго отмывал шерсть пса от засохшей крови. Маль вертелся и заглядывал в глаза. Ран на нём не было. Обычно Лиандра не разрешала кормить собаку на кухне. Так ещё с Лотеринга повелось, что Гаррет не слушался при каждой возможности. Маль - тоже член семьи, и имеет право есть на кухне, а не у задней двери. К счастью, кухонный очаг Маля не привлекал, так что, поев, он всегда охотно перемещался с заповедной территории в холл, где у камина можно было уютно дремать. Гаррет умылся сам, и долго тёр лицо мокрыми руками. Итак. Покормить Маля. Покормить Орану. Покормить себя. Отлично. Орана ела очень опрятно. И молча. Кажется, её напрягало сидеть за одним столом с предположительно новым хозяином, но во-первых, пусть привыкает, а во-вторых, Гаррет тоже должен был поесть. Он очень тщательно запихал в себя полную миску овощного рагу, несмотря на пассивное сопротивление организма. Если не есть, силы ниоткуда не появятся. А нервы... от них только все на свете болезни, кроме дурных. - Я могу помыть посуду, я умею, - несмело произнесла Орана наконец. - Спокойной ночи, Орана, - с нажимом произнёс Хоук. Посуду он помыл самолично - когда она ушла. Нагрел воды и помыл. Так же тщательно, как до того ел. После чего дошёл до кухонной двери, убедился, что она плотно закрыта, и достал из нижнего, крайне неудобного для взаимодействий ящика шкафа три бутылки толстого шершавого стекла, заткнутые явно бывшими прежде в употреблении пробками. Выставив бутылки с бормотухой на столе ровным рядком, Хоук поставил перед ними большую кружку, как командира перед строем, и огласил план действий: - Нажраться, упасть под стол и дрыхнуть на холодном полу. Чтоб за ночь получить прострел и простуду, а утром - по похмельной башке за то, что преграждаю дорогу к источнику пищи. Моё здоровье! Откупорив первую бутылку, он принялся сосредоточенно переливать её мутное содержимое в кружку, саркастично бормоча при этом: - Мы же не пьяницы какие, нееее, мы люди приличные, даже благородные наполовину, мы если напиваться - так уж не из горла...
Ответов - 23, стр:
1 2 All
Fenris: На Киркволл легли сумерки. В городе темнело раньше - из-за высоких стен, и будто бы позже - из-за фонарей. Фенрис пришел в порт, нюхать море, смотреть как пристани зажигают огни и покачиваются на волнах корабли с яркими опущенными парусами. Когда-то, вчера - и вечность назад - он смотрел, как отплывает один такой корабль, унося с собой на борту Данариуса. Эльф мотнул головой. И снова воспоминания о прошлом. Туман ползет с Рваного Берега - вспоминал влажные леса Сегерона и воинов, с которыми жил. Каменная кладка холодит босые ноги - вспоминал, как мёрз, когда часами приходилось стоять неподвижно на камне... И так - бесконечно. Как будто каждая картинка, каждый кусок новой - да новой же! - жизни была неразрывно связана с прошлым. Фенрис понимал, что этой связи нет нигде, кроме как в его голове, но каждый раз глядя на склянку с лириумом, думал - у Адрианы такие же глаза. Теперь уже - были. Два дня назад ему казалось, что он сделал огромный шаг вперед, оставляя позади ошметки кожи (в каком-то смысле так и было), когда смог нормально говорить с Андерсом и пусть не на болезненные темы, но все равно. Отринуть надуманное, осознать - нет, я не ненавижу этого человека за то, что он маг. Нет, я не ненавижу этого человека вообще. Я просто с ним очень-очень несогласен. У меня нет повода для ненависти, какой бы сладкой она мне ни казалась. Я могу без этого. Могу иначе... Нет, оказалось. Достаточно было одного имени Адрианы, чтобы внутри всё взорвалось знакомой гремучей смесью... ...как будто её смерть могла что-то изменить. С одного из кораблей по трапу спускались люди в ярких одеждах, Фенрис не был уверен, что это те же антиванцы, которые связывали их с Андерсом запястья красным шарфом, но предпочёл уйти. Отступнику наверняка есть что сказать. Фенрис предполагал, что услышит: "Так вот как ты себя контролируешь" или "Никогда не сомневался, что ты умеешь держать слово" или "Любо-дорого посмотреть, как ты рубишь людей в капусту, когда у тебя личное". Фенрис потер виски. За мыслями он ухитрился не заметить, как ноги принесли в Верхний Город. От мысли об одиночестве снова хотелось выть, но ноги подкашивались при мысли о том, что бы прийти к Хоуку или Андерсу - нет, Андерсу точно нет, с целителем Фенрис был морально не готов разговаривать; к Хоуку. "Вот трусом я себя ещё не ощущал", невесело подумал Фенрис. Разобрал чувство, которое разбавляло опустошенность - вина. Одно из немногих чувств, чьи имена он отлично знал. Надо объясниться с Хоуком. Всё-таки он совершенно незаслуженно наорал на мага в пещерах. Гаррет пошел за ним, не спрашивая, не выясняя, просто пошел... и вот она, благодарность. Фенрис стиснул зубы. Не откладывать. Бодан уже знал его и без вопросов пустил в особняк. Эльф все еще чувствовал себя здесь неуютно и обычно не заходил дальше холла. Не пошел и сейчас, сел на скамейку, пока гном отправился сообщить сэру Хоуку, что к нему гость. Судя по выражению лица, Гаррет никого не ждал. Но, вроде, и не "не ждал" так чтобы совсем. Фенрис подорвался на ноги, только теперь осознавая, насколько волнуется. - Я... думал о том, что там случилось. С Адрианой. Я сорвался на тебе незаслуженно. Хотел добавить "я был не в себе", но запретил себе оправдываться. - Прости. - ловя взгляд Хоука, выдохнул Фенрис.
Hawke: Хоук как раз успел сделать три хороших глотка, когда в дверь кухни постучали, и Бодан бодро и корректно, как всегда, сообщил о госте. Гаррет не ждал, что Фенрис придёт так скоро - да и вообще не был до конца уверен, что он придёт. Это могло быть хорошим признаком - или очень плохим. В любом случае, хорошо, что сейчас, а не через полчаса. По крайней мере, сейчас зрачки Хоука ещё смотрят в одну сторону, и он даже более-менее может за себя отвечать. Выходя, он слегка зацепился за косяк плечом, но не обратил внимания. Фенрис выглядел... виноватым. Он не был разгневан, но нервничал. Гаррет молча выслушал его, впадая в замешательство. Фенрис действительно сорвался - да, но, учитывая обстоятельства, его нельзя было всерьёз осудить. Увы, чувство вины - такая мерзопакость, которая ест тебя вне зависимости от того, виноват ли ты на самом деле. Гаррет знал её повадки. Он не мог сказать "забудь, проехали, это не стоит внимания, ерунда" - потому что для Фенриса сейчас это не была ерунда. Он потёр лоб. Не знал что сказать, и сказал просто: - Ладно. Хорошо, - неожиданно чихнул, потом ещё раз. И с надеждой добавил. - Фенрис, слушай... я тут пытаюсь напиться, чтобы не думать... не хочешь со мной? У меня есть бормотуха, кружки... и, кажется, какая-то еда... была. Вроде бы.
Fenris: Фенрис вздохнул, потер лоб, не осознавая, что зеркалит движение Хоука. Напиваться ему не хотелось. Заливать вину вином - хватит, достало. А что-то гадкое, из груди, пело - да, давай, залейся, забудься, отпусти себя и дай волю гневу. - Спасибо, - несколько натянуто улыбнулся Фенрис. - Я составлю тебе компанию. - он легко склонил голову, будто принимая почти официальное предложение. Понял, что ему было бы проще, если бы Хоук сейчас нарычал, наругался - имел ведь право, нет? Можно было бы... рассказать. Почему. За что. Что было. Выговориться, не жалея себя, а отвечая эмоциями на эмоции. "Напиться, чтобы не думать?.. Я этим три года занимался. Ничего интересного, ничего полезного, вот честно, Гаррет..." Горький привкус на языке стал как будто сильнее. Дерьмовая какая-то победа вышла. - Тащи свою бормотуху. Закуска для слабаков.
Hawke: - Не "тащи", а извольте пожаловать за стол, - возразил Хоук. - Здесь пол совсем неуютный, падать на него потом... да и люди ходят туда-сюда... Он твёрдо верил, что разговоры надо разговаривать, крепко сидя на жопе, желательно, чтоб между собеседниками был тяжёлый стол, который быстро не перевернёшь, а на столе стояло что-то вкусное. Или хотя бы шибающее в мозг. Для Фенриса Гаррет выбрал кружку с особинкой - она была поменьше своих глиняных товарок, потемнее и украшалась несимметричным рисунком из выпуклых пупырышков. В рисунке Гаррет усматривал отдалённое сходство со взрывом или кляксой, и находил его очень симпатичным. - Сейчас я выпью, и мне станет хорошо, - декларировал Хоук, убеждая неизвестно кого: то ли себя, то ли кружку, то ли самогон. Поднял взгляд на Фенриса и сказал. - Пока я трезв, я хочу спросить тебя об Адриане. Я задам только один вопрос. Ты ненавидишь её очень сильно - ненавидел, точнее, она же сдохла, да - не только же потому, что она была ученицей Данариуса, магом крови и редкостной мерзостью крепкого тевинтерского фасона. Любому видно, почему Данариус. Но почему Адриана? Я лезу не в своё дело, знаю. Ты не обязан отвечать, и... ну, ты можешь меня стукнуть, конечно. Я не стану меньше хотеть понять, но, может, упаду под стол и заткнусь.
Fenris: Фенрис поднес кружку к губам, понюхал, понял свою ошибку, и сделал глоток, предварительно задержав дыхание. Вопрос Хоука... нет, ничего удивительного не было. Но он был бы благодарен магу, если бы тот вносил чуть меньше иронии в слова и интонации, когда говорил о чужом-наболевшем. В интерпретации Гаррета "мерзвость крепкого тевинтерского фасона" превращалась в персонажа из бродячего цирка. Фенрис покачал головой. "Можешь меня стукнуть". Конечно. Сейчас. Самоирония - хорошо. Но не в таких количествах. С другой стороны - что ещё делать?.. Возможно, это и было маской Хоука, за которой было так удобно прятать всё то, что остальные выплескивали. - Нет. Не только за это. - подавляя гнев, ответил эльф. Его голос казался спокойным и даже безразличным. - Когда я был рабом, Адриана издевалась надо мной. Не давала есть, не давала спать - и забывать, кто я. Я был беспомощен из-за своего положения, не мог ответить. И она знала это. - только теперь в голосе послышался гнев. - Но дело не в этом. "А в том, что то, что она - они все - сделали со мной - куда больше, чем пытка бессоницей, голодом или побоями. На коже остались лириумные клейма, но саме болезненные клейма совсем не на коже. И их-то мне точно никогда не залечить...", подумал Фенрис прежде, чем опрокинуть в себя ещё несколько глотков пойла.
Hawke: - Зато ты не беспомощен теперь и можешь действовать так, как хочешь сам, - заметил Гаррет. - Похоже, для дамы это был небольшой сюрприз, которым, к счастью, она уже не сможет поделиться с прочими заинтересованными лицами. Глоток, второй, третий. Уши потеплели, значит, он на верном пути. Гаррет всегда напивался с какой-то сказочной, анекдотичной, былинной быстротой, из-за чего, как правило, избегал сколько-то продолжительного общения с алкоголем, особенно в людных местах. Впрочем, когда он наклонил голову набок, комната только самую чуточку поехала следом за его движением, значит он всё ещё не пьян. По большому историческому счёту. - Что думаешь о рассказе Адрианы? Я так понимаю, врала она или нет, не выяснить, если не проверить названные ею имена. Естественно, нет. Если Фенрис не помнит ничего из своего детства, то вряд ли он может помнить даже сам факт наличия - или отсутствия - у него сестры как таковой. Пресловутая сестра может действительно существовать, или быть подставой, или существовать и быть подставой, или быть такой особой, с которой Фенрис, верни он память, предпочёл бы не иметь ничего общего... Слишком много вариантов, чтобы гадать. Вопрос только в том, заинтересован ли Фенрис хоть сколько-то в том, чтобы всё это выяснить? Гаррет даже не смог бы сказать, был бы заинтересован он сам, утратив память. Опыт слишком сильно формирует личность, память слишком важна - и всё равно никто никогда не сможет полностью поставить себя на место другого. Да это и не нужно. Для того и дан нам язык, чтобы задавать вопросы, давать на них ответы, а затем слать задававших в дальнее пешее странствие.
Fenris: - Я не знаю. - честно сказал Фенрис. - Она могла солгать, понимая, что мне понадобится немало времени, чтобы выяснить правдивость её слов, а она выиграла бы время, сохрани я ей жизнь. Могла и сказать правду. Я не помню ничего до ритуала, я не знаю даже, была ли у меня семья. Данариус никогда не упоминал о ней. Он мог купить меня на рынке рабов еще ребенком, он мог купить меня взрослым - я не помню. Но если... нет, не если, я уверен, что это так, Данариус велел ей рассказать это, то он только и ждет, что я поеду в Тевинтер искать эту свою сестру. - эльф мотнул головой, нахмурился, запил невеселые мысли. - Может быть, ему просто надоело бегать за мной и он решил заставить меня приехать самому. Вот только я не поеду в Тевинтер. "Потому что в Тевинтере меня будет пытаться задержать каждый патруль стражи и каждый добропорядочный гражданин сочтет своим долгом донести на меня, где бы я ни остановился. Ехать туда - чистое самоубийство. А я бы предпочел причину повесомее для ранней смерти". Он поднял взгляд на мага - глаза у того уже блестели, и Фенрис в очередной раз изумился тому, как быстро здоровый вроде бы дядька упивается. - А ты часто... запираешься дома, чтобы напиться? - высказал пронзившую его догадку Фенрис. Ни один ведь раньше не задумывался, чего Хоуку стоит его вечная жизнерадостность.
Hawke: - Конечно, не поедешь! - от души согласился Хоук, сделав ещё один глоток, чтобы отметить своё всемерное одобрение. - Зачем бы тебе в Тевинтер? Совершенно незачем ехать в такую даль, когда можно туда просто написать. Для начала убедиться, что имена были таки взяты не из головы, ну а дальше - по обстоятельствам... Если Данариус сидит на том конце верёвочки, и ждёт, когда она начнёт дёргаться, можно попробовать выдернуть его сюда посредством почты. Вряд ли получится, но - а вдруг? Тогда мы в ажуре, радостно заготавливаем сюрпризы к встрече, проводим тактическое планирование на местности, убиваем Данариуса, а потом живём долго и счастливо. Несмотря на то, что обсуждались не особо приятные вещи, Гаррет неожиданно почувствовал себя лучше. Странно - ещё совсем недавно ему казалось, что он не хочет сейчас вообще никаких контактов с говорящими объектами, а теперь чувствует оживление только от того, что Фенрис сидит здесь, и они говорят о предполагаемых планах устранения его врага. Как будто это не имело прямого отношения к тем самым событиям этого долгого дня, которые Гаррет предпочёл бы на время забыть. Впрочем, просто отказаться от того чтобы завтра сдохнуть от похмелья Хоук всё равно уже не мог - было поздно. Поэтому он отпил ещё - так и так башка отвалится, не всё ли равно, на пол-кружки раньше или позже?.. - Часто? Нееет, я очень редко это делаю, и обычно в собственной комнате, чтобы не нервировать домочадцев. Трудно, понимаешь ли, положиться на надёжность главы семьи, если этот глава с утра валяется полутрупом и жалобно стонет, не в силах оторвать башки от подушки, - Гаррет хотел сказать это беззаботно, с небольшой самоиронией, но получился сарказм. Едкий. Чтобы несколько сгладить положение, он быстро добавил. - Сосуды в голове, наверное, в них всё дело... Да и Маль очень не любит, когда я пьяный. Обязательно с утра прыгает со всего размаху, громко лает, опрокидывает воду и вообще всячески намекает, что я веду неправедный образ жизни.
Fenris: Написать не пришло ему в голову по банальной причине - он не умел писать. - Рабов не учат читать и писать. - эта фраза у Фенриса получилась едкой, почти в тон Гаррету. - Если я даже найду человека, который напишет за меня письмо - где гарантия, что моя сестра, если Адриана не солгала, умеет читать?.. Чем больше Фенрис думал об этом, тем больше ощущал собственное бессилие - он не мог предусмотреть все исходы, слишком много "если", слишком много случайностей. Бессилие вызывало злость и эта злость проливалась в голос. - Даже если у Данариуса нет этой ниточки в руках, она может у него появиться из-за этого!.. Хотя какая разница - он знает, что я в Киркволле!.. - осознав, что уже почти орёт, эльф заткнулся. Вздохнул. Выдохнул. - Прости, я снова ору на тебя, когда ты этого не заслуживаешь. "Я на всех ору. " "Я не должен оправдываться". - "Редко" плохо сочетается с "обычно", Хоук, - хмыкнул Фенрис, воспользовавшись поводом перевести тему. - Я не стану предлагать тебе пить почаще, чтобы научиться пить. По сути умение пить - это всего лишь знать свою норму и уметь остановиться вовремя. - голос всё ещё звенел от напряжения, но к нему хотя бы добавились весело-злые нотки. - Не хватит ли тебе бормотухи на сегодня, м?.. - внимательно глядя в лицо Хоука, усмехнулся эльф. Сам он без проблем допил свою кружку. Крепче излюбленного вина, но все еще недостаточно выпил, чтобы захмелеть.
Hawke: Когда Фенрис повысил голос, Гаррет впал в глубокую и беспредметную задумчивость, глядя на его движущиеся губы и секундные мимические гримасы. Потом моргнул пару раз, избавляясь от этого состояния, и сказал: - Ну, я не испорчусь, если на меня немного поорут не по делу... Гарантий у нас нет никаких, это верно. Ни в чём вообще. Но если мы почти точно знаем, что Данариус почти точно уверен, что ты в Киркволле, то письмо никакой роли уже не сыграет, а попытаться можно. Написать его могу и я, чтоб далеко не ходить. Как решишь - так и будет... в конце концов, это предположительно твоя сестра. Гаррет почесал небритую щёку и искательно заглянул в свою кружку: - "Обычно" относится к тем редким случаям, когда "редко". То есть, если взять все редкие случаи за абсолют, то большая часть этого абсолюта будет "обычно"... видимо, оставшаяся будет "очень редкое редко"... и я запутался, - признался он честно после небольшой паузы. Нахмурился и сделал ещё глоток, гарантированно замедляя мыслительные процессы ещё больше. - Нет, раз начал, я допью. Мне уже становится хорошо, а потом будет плохо невзави... вне за-ви-си-мос-ти. Если не допью и упаду, то... не ходи по мне ногами тогда.
Fenris: Фенрис фыркнул. Взял бутылку, долил себе ещё: на Гаррета уже не полагался. Тот вряд ли попал бы в стакан. Так, наверное, и полагалось пить. С четкой целью, в душевной компании, почти молча и осознанием важности момента. - Ну ладно. А напивашься ты обычно по какому-либо поводу или так, когда душа просит?.. - быть язвительным рядом с не слишком трезвым Хоуком получалось куда лучше, чем рядом с трезвым. Трезвый мог обстебать так, что вовек не отмыться, пьяному же хотелось взлохматить волосы ещё больше и почесать за ухом. Фенрис не любил когда трогали его, тем более без предупреждения, но самому иногда хотелось. Другое дело, что исповедуя принцип "не делай хорошим людям того, чего не желаешь себе", Фенрис и не лез со своими иногда внезапными желаниями, вот стиля этого почесать за ухом. - Вот сейчас, к примеру?..- уточнил он. "Я-то знаю чего пью. А ты чего?.."
Hawke: - Я всегда - по поводу, - отчитался Гаррет, наклоняя кружку и пристрастно изучая поведение бормотухи меж глиняных стенок. Когда возникла угроза пролития на стол, он всё-таки спохватился и донёс кружку до рта. После чего уточнил. - Как же без повода? Без повода... без повода как-то и не интересно даже. Безпра... про! беспросветное отчаяние - оччччень хороший повод! Когда хочется пойти повеситься на флагштоке - надо выпить. Потому что на кого же я их оставлю? Их же много у меня, - Хоук сосредоточено, двумя руками поставил кружку на стол и принялся загибать пальцы, сбиваясь и начиная сначала. При этом он беззвучно шевелил губами и хмурился. Потом, видимо, сдался и сказал. - Много, в общем. Да и так, ну какой смысл вешаться? Флаг из меня не очень. Ни цвета, ни покроя. А когда я выпью сразу сколько влезет, я тихий и мирный, никуда не иду, ничего не думаю. Лежу и сплю. А на другой день тоже тихо лежу и ничего не думаю, кроме того, как же мне хреново. И мне уже не до отчаянья, голова слишком болит. Вот сейчас, прямо сейчас, я пью по поводу тталь.. тотального... полного, в общем, несовпадения окружающего мира с моими потребностями, - в доказательство он вновь отпил. - Понимаешь, это не когда не нравится один там человек или десять, или сто, и ты хочешь их убить, потому что без них лучше. А вот понимать, что есть какая-то такая... такая какая-то ттотталь... большая неправильность, такая, что её не исправить... она просто есть. Что ты ни делай, как ни бейся - она есть. Обычно утираешься и идёшь дальше, потому что это не по чьим силам, и потому что флагшток не очень. Но иногда просто не получается. И надо что-то сделать. Например, выпить. Много и быстро.
Fenris: Хоука совсем несло. Фенрис хлопнул глазами, силясь выцепить из потока слов крупицы смысла и получить все-таки ответ на просто вопрос "так все-таки почему?..". Тотальная неправильность. Несовпадение окружающего мира с потребностями. Можно ведь было ответить проще: "хочу чего-то такого, чего не бывает". Или "хочу чего-то такого, чего думаю, что не бывает". Ведь нельзя хотеть того, о чем понятия не имеешь?.. Эльф мотнул головой. - Я не уверен, что понял, что ты имеешь в виду. - осторожно заметил Фенрис. - Про несоответствие и неправильность. Но, может быть, если бы ты обьяснил, я смог бы помочь. "Ты же всем помогаешь. Должен же хоть кто-то хоть иногда попробовать помочь тебе? Я не образчик альтруизма, но убить пару-десяток-сотню человек чтобы тебе полегчало - всегда пожалуйста".
Hawke: - Тут не поможешь, - Хоук мотнул головой и сделал небольшую паузу, наблюдая за красиво вертящейся комнатой. В какой-то момент ему показалось, что Фенрис раздваивается, и стало любопытно: поладил бы Фенрис слева с Фенрисом справа, если оставить их наедине? - Если б можно было, разве я бы сидел тут весь такой красивый и пьяный? Нееее... Понимаешь, я хочу жить в таком мире, где Тевинтер невозможен в принципе, потому что там просто нет демонов, нет магии крови и всего этого дерьма. Вообще нет, вот вообще. Где магия идёт без этого сраного довеска, и о маге можно просто судить о том, нормальный он мужик или мудак. Но другой карты для меня никто не нарисует, а помереть из чувства протеста я на самом деле тоже не хочу, мне пафоса не хватает. Или вот, - увлекшись, Гаррет повысил голос. - Чтоб далеко не ходить - наш прекраааасный город, в котором половина всех проблем от того, что озорные тевинтерские парни изорвали Завесу до состояния одинокой детской сопли! Любой мало-мальски образованный человек понимает, что здесь вообще нельзя жить. Вообще, никому! Это место не для существ нашего мира. По-хорошему, если всё правильно делать, надо отсюда увести всех-всех, включая крыс и кошек, а потом устроить ба-бах, чтобы город с окрестностями легли под землю. И солью сверху засыпать. Но никто никогда не сделает правильно, потому что это, мать их, никому же не выгодно! И из-за того, что это никому не выгодно, так и будут умирать и хуже чем умирать толпы народу! Вот разве что наши рогатые друзья приплывут и жахнут из своих жахолок! Да и то... Я так не хочу. А как сделать - не знаю, - очевидно, исчерпав запал, Гаррет устало опёр о столешницу локоть, уронил башку на кулак и принялся качать почти пустую кружку другой рукой. - Ну убью я ещё пару толп всякой погани разного рода. Ну несколько пар толп. Ну станет малость почище. Но это же капля в море, а по сути ничего не изменится. Я даже не могу взять и просто уехать, чтобы не смотреть. Во-первых, потому что, тогда малость почище не станет. Во-вторых - вы же все здесь...
Fenris: Судьбы мира Фенриса не беспокоили. Его мир был сужен до него самого и пары-тройки существ, а уж о том, как бы изменить эту веселенькую карту к лучшему, он и вовсе никогда не задумывался. - То есть, - старательно подбирая слова, начал Фенрис, - Ты напиваешься от тоски, что не можешь изменить этот мир к лучшему полностью?.. В голове не укладывалось. Лучшего мира нет. Этот - таков, какого заслуживают люди. И одному человеку изменить это не по силам. - Хоук. - кашлянул Фенрис. - Мне не хочется тебя расстраивать. Но мир не меняется в одночасье. У тебя вполне получается делать его чуточку лучше. Не требуй от себя невозможного, Хоук. Иначе - как ты устоишь перед демоном гордыни? Если он предложит тебе силу, с которой ты сможешь изменить мир? Он замолчал, чувствуя, что ступил на очень тонкий лед. - Этот мир такой, какой он есть. Другого у нас не будет. Если ты захочешь оставить Киркволл и вернуться в Лотеринг... я бы за тобой пошел, если бы ты позвал. Думаю, большинство на...твоих друзей - тоже.
Hawke: Локоть Гаррета под весом головы изрядно отъехал, и Гаррет уже фактически лёг на стол, взирая на собеседника с выражением кристальной незамутнённости восприятия, какая достигается обычно либо после углублённой медитации, либо под сильными галлюциногенами. - Фенрис, - сказал он вдохновенно, продолжая качать кружку. - Ты же прав. Ты вообще прав-прав! Но я не хочу менять мир - ну где я и где мир? Мир большой, я маленький... я знаю, надо упираться в наведение порядка в своём доме, всё такое... только у меня так и нет дома, а порядок я наводил всегда плохо. По крайней мере, мама всегда ругалась. Бывает, замету весь мусор под кровать - и вся уборка... Он моргнул, задумавшись, и всё-таки сумел вырулить обратно к основной мысли от светлых воспоминаний детства: - И я не поеду в Лотеринг. Даже не знаю, отстроили его или так оставили, но моего Лотеринга всё равно больше нет. Места, где я жил со своей семьёй, и от большого ума верил, что это продлится долго-долго. Потому что у всех моих друзей здесь дела, или своя жизнь, и я не потащу никого на пепелище, из-за того, что мне, видите ли, тошно временами. И маму я не повезу отсюда, где она может жить воспоминаниями молодости. И Бет мне на руки никто не выдаст. И Карвер, ежели вдруг решит навестить, будет искать меня тоже здесь, а не там... И наконец - ну, уеду я... тот самый большой страшный мир от этого не изменится. Я даже в детстве от подкроватных чудовищ под одеялом не прятался, потому что, если я их не вижу - они-то меня видят всё равно... Тут хотя бы есть чувство, что делаю что-то нужное, ну не глобально, но всё-таки... Он вздохнул, и всё-таки опрокинул кружку. Жалкие остатки вина образовали небольшую печальную лужицу. - Фенрис, а Фенрис! - выдал Хоук, которого от падения кружки поразила внезапная идея. - А хочешь научиться читать? И писать тоже. Это здоровское занятие, у тебя обязательно получится! Даже у меня же получилось, хоть я и не хотел...
Fenris: Фенрис внимательно наблюдал за движениями Гаррета. Слушал, зная, что все сказанное врежется в память и можно будет перебрать слова Хоука как горсть отсыпанных от щедрот монет позже, ночью, у себя. - Хочу. - спокойно ответил Фенрис. - И читать, и писать, и учиться. Здорово, получится, конечно же. Хоук. Давай я тебя в комнату проведу? Ты, вроде, хотел спать лечь пораньше. Скорость, с которой наклюкивался Хоук, была просто фантастической. Фенрис бы не поверил, если бы сам не видел. Чтобы иметь шансы общаться на равных степенях вменяемости, нужно было начинать пьянствовать по меньшей мере за несколько часов до того, как начнет Хоук, иначе оглянуться не успеешь, как он ужрался, и надо его нести куда-нибудь на горизонтальную поверхность. Эльф поднялся со своего места, подошел к магу, тронул плечо - удивительно мягко, оглядываясь на когтистые перчатки, которые, казалось, не снимал никогда. - Хоук?
Hawke: - Хотеееел?... - Хоук настойчиво пытающимися расфокусироваться глазами взглянул на руку Фенриса, и не в первый раз мимолётно подумал, удобно ли тому в этих странных доспехах, в частности и в перчатках, без которых Гаррет его, кажется, и не видел. - Да, я точно-точно что-то хотел... а вот что... правда, что ль, спать?.. Он честно попытался вспомнить, что же именно хотел, но перевёл взгляд на лицо собеседника и отвлёкся. Видимо, Маль как-то критично повлиял на повадки хозяина - потому что Хоук поймал себя на том, что вот прямо сейчас хочет лизнуть Фенриса в нос в знак приязни. В общем-то, даже нельзя сказать, что подобные побуждения были ему совсем уж внове. К счастью, Гаррет ещё не полностью утратил связь с реальностью, и потому намерение своё мудро осуществлять не стал, и даже рот закрыл прежде, чем высказал свои мысли вслух, после чего только лишь лирично и мечтательно облизнулся и полез из-за стола. Хоук никогда не относился к тем, у кого спьяну отнимаются ноги - увы. В основном, алкоголь бил ему в голову, а координация страдала намного меньше, в чём и заключалось главное коварство ситуации. Даже в полностью неадекватном состоянии, Гаррет, как правило, ещё мог более-менее связно говорить и передвигаться - правда, всё-таки штормясь от стенки к стенке и путаясь пальцами в создании простого огненного шара. Однако технически это значило, что он может не только задумать какую-нибудь глупость, о которой пожалеет, протрезвев, но и высказать её, а иногда - даже пойти и совершить. Поэтому лучшим и наиболее безопасным вариантом было бы немедленно лечь в кровать и погасить свечи. - Укроюсь одеялом и буду спать, - решившись, поведал Гаррет доверительно, успешно поднимая себя на ноги. И тем же тоном добавил. - Фенрис, приходи ко мне в гости, а? Он уже протянул руку, чтобы взяться за стенку и таким образом контролировать вектор своего грядущего продвижения к двери, но тут в проспиртованный мозг стрельнула очередная внезапная мысль, на сей раз - весьма тревожная. Гаррет остановился на середине движения и резко повернулся к Фенрису, словно на оклик, распахнув при этом глаза как внезапно разбуженная сова: - Ты... не делай что-то с этим письмом без меня... ладно? Вдруг не то получится... я не хочу, чтоб ты один. Я же помогу.
Fenris: Фенрис кивнул, на самом деле пока даже не думая о том, чтобы что-то делать с письмом на самом деле. Чувствуя себя полнейшим идиотом прошел за Хоуком почти до дверей его комнаты, проконтролировал, чтоб тот с пьяных глаз на ступенях не навернулся. Уже позже он будет думать, что не хочет лишний раз заставлять Хоука нервничать. Тот и так слишком близко к сердцу принимал все происходящее и Фенрис побаивался, что от такого количества несправедливости Гаррет быстро закончится. Одно дело видеть работорговцев почти прячущимися, недостойными, преступниками. И другое дело видеть систему, которая на этом работает. Видеть город, где это нормально. Сталкиваться с тем, что раб не хочет оставлять хозяина, потому что хозяин дает ему кров, стол и уверенность в завтрашнем дне, тогда как свободная жизнь этого дать не может. Причина нажраться в пять минут и постареть на полгода. "Поможешь, Хоук, поможешь..." думал эльф с тоской. "А, может, на сей раз я не хочу, чтобы ты спасал меня?.." - Принести тебе утром сидру? - буркнул Фенрис. - От похмелья хорошо спасает. А пока дуй спать. Я скажу Бодану чтобы воды тебе у постели оставил. Спокойной ночи, Хоук.
Hawke: Проходя к лестнице, Хоук чувствовал себя точь-в-точь подгулявшим мужем, торопящимся прошмыгнуть в дом до того как бдительная супруга заметит его состояние и покарает тяжёлой скалкой. К счастью, Маль дрых, сопя при этом блаженно, и можно было рассчитывать, что похмельное утро не начнётся с громогласного лая над ухом и злорадных прыжков по страдающей персоне скорбного собаковладельца… надо только не забыть вовремя запереть дверь своей комнаты… Гаррет так увлёкся хитрым планом ускользания от возмездия своего пса-трезвенника, что и сам не заметил, как одолел половину лестницы – быстро и даже, можно сказать, ловко. Ну, хотя бы не пытался упасть на Фенриса и не слишком цеплялся за перила… вроде бы. А хорошо быть собакой, наверное. Не какой-нибудь мелкой комнатной собачонкой, а вот, к примеру, как Маль – мабари, большим боевым псом из тех, что и волков давят при случае. Никаких тебе проблем, никаких сложностей, никаких конфликтов реального с желаемым и должным. Проголодался – догнал, убил, поел – и можно спать. Или играть, не больно-то задумываясь о всякой моральной и философской шелухе. И самое главное – никакого разрыва между стремлением и действием. Хоук вспомнил дом в Лотеринге, тех времён, когда отец был ещё жив, и все они были вместе - жизнь тогда не была ни сложной, ни особенно опасной, и уж точно не была плохой… Он вспомнил ощущение деревянного пола под босыми ногами (в Киркволле босиком не побегаешь, по каменным-то мостовым да по каменным же полам, а побегаешь, так сразу же и сядешь где стоял с инфицированными ранами на ступнях и простудой, если только ты не эльф), вспомнил длинную трещину на стене в коридоре; дверь их с Карвером комнаты была открыта, и он видел свою кровать и утренний свет, валящийся на пол сквозь распахнутый ставень; на подоконнике сидела наглая взъерошенная ворона, вот она распахнула клюв и саркастично каркнула… Гаррет понял, что не помнит, чем пах тот давний день. Запахи Киркволла вытеснили Лотеринг из его памяти. Дом, где он когда-то был счастлив, пусть и не сознавая этого, в его памяти теперь навсегда пах дымом и кровью. Осознать это именно сейчас оказалось почти больно. Прошлое никогда не вернётся. Нельзя жить тем, чего больше нет – или тем, чего никогда не будет. Хоук остановился на втором этаже, окинул несколько плывущим взором холл, большую люстру, занавешенное окно сбоку, герб на стене. Мрачноватое, всё-таки, место. Порой ему случалось задуматься, как он воспринимал бы этот дом, если бы родился и вырос здесь, по перилам этой лестницы съезжал бы на заднице, на этих стенах рисовал бы свои детские кривые рисунки с непременным кривобоким ухмыляющимся солнцем… иногда ему даже удавалось достаточно обмануть себя, чтобы показалось – он вот-вот вспомнит это вымышленное время, которое только мог бы провести здесь. Но, были ли дело в событиях предыдущего дня или в выпитом, сейчас Хоук чётко и ясно сознавал – нет. Ничего этого не могло произойти, он никогда не принадлежал бы этому дому – или не был бы собой. Он вырос бы в Казематах и сейчас, надо думать, уже носил бы личное солнышко, ровное и красивое, без ухмылки, правда, зато прямо на лбу. Может быть, Лиандра могла выбрать другого мужчину, не-мага, и их дети и впрямь родились бы в этих стенах, на этом же второй этаже. Но это была бы уже совсем другая история, не имеющая к Гаррету никакого отношения. До двери его комнаты было рукой подать, Хоук уже продумывал следующие шаги – зайти к себе, закрыть дверь, раздеться – нельзя в уличной одежде на постель, мама не одобрила бы – и упасть на кровать, желательно, не поперёк и не головой в изножье… В этот момент взгляд Гаррета обежал полный круг и вернулся к Фенрису. Фенрис говорил «спокойной ночи». Хоук и впрямь рассчитывал, что ночь его будет спокойной – тяжёлый сон без сновидений, выпадающий из памяти целиком и чреватый мучительной головной болью наутро – для чего ж ещё травился бы всякой дрянью. Насчёт того, какой будет ночь Фенриса, он уверен не был. Хоук сознавал, насколько лучше него самого эльф переносит алкоголь, и даже сейчас мог понять, что тот едва ли захмелел хоть сколько-то значительно. Он уж точно не упадёт и не уснёт без снов. Будет думать, может, пойдёт искать приключений – Андрасте свидетель, в Киркволле да в тёмное время суток это несложная задача. Если бы Гаррет знал или мог хотя бы рассчитывать, что Фенрис направится в «Висельник», чтобы более-менее приятно провести время за выпивкой и игрой в карты, это уж точно согрело бы ему сердце. Но как-то больше представлялось, как Фенрис торчит в своём ветшающем пустом особняке и предаётся мрачным, тревожащим мыслям. Один. Тот факт, что Гаррет, спящий в своей тёплой постельке, тоже, по большому счёту, один - да что уж там, каждый в этом городе, сознаёт он это или нет, одинок, как узник в каменном мешке, лишь на разный лад – дела поправить не мог. Тут ничего не сделаешь – возможно, Фенрису лучше быть одному, ему виднее, в конце концов. Возможно, также, что это не приносит ему удовольствия – Гаррет тоже находил в своём одиночестве мало приятного – но это не значит, что он нуждается в жалости, в компании… или в помощи. Нельзя быть с кем-то против его воли, или это называется уже другим словом, премерзким к тому же. Называться другим словом Хоук не хотел. Чего он хотел, в точности сказать и сам бы затруднился, но сейчас ему хотелось прикоснуться – с Фенрисом этого всегда так сильно не хватало – и, желательно, не лизнув в нос, а всё-таки как-то посущественнее. Хоук помнил, что Фенрис не любит когда к нему прикасаются, и эта нелюбовь выросла не на пустом месте. Если предположить, что лириумные клейма покрывают всё или почти всё, что скрыто одеждой – а Хоук сильно подозревал, что так оно и есть – то под большой вопрос ставится принципиальная способность Фенриса получать удовольствие от какой бы то ни было ласки вообще. Хоук слабо представлял, как эти клейма должны ощущаться на собственном теле, но подозревал, что приятного в этих ощущениях мало. Гаррет видел лишь, что снизу лириумные узоры покрывали даже пятки, сверху же они заканчивались на подбородке. Каждый раз, когда Хоук задумывался об этом маленьком факте, ему в голову приходила некая в дальнейшем подавляемая, но от того не менее привлекательная мысль. Гаррет откровенно любил целоваться, и искренне не понимал тех, кто полагает такое времяпрепровождение недостойным «настоящего мужчины» (впрочем, само это словосочетание всегда веселило его неимоверно, вызывая вопросы о критериях «настоящести»). Что может быть плохого или недостойного в том чтобы ощутить вкус и тепло губ, массу чужого языка, его текстуру и подвижность, неровности нёба, постепенно вчитываться в партнёра, как в хорошую книгу, и, если сложится удачно – узнавать то, что было неявно или незаметно прежде? Гаррету случалось думать о том, что он вполне мог бы поцеловать Фенриса, не потревожив его клейма лишний раз… не потревожив слишком сильно, по крайней мере. К сожалению, сразу следом за этой шли другие мысли, куда менее приятные, зато успешно охлаждающие и отрезвляющие. Например, о том, как Фенрис красиво отрывает Гаррету башку и играет ею в мяч, или о том, как Гаррет раз за разом стучится в запертые двери заброшенного особняка, извиняется и зовёт Фенриса выйти - но совершенно напрасно, потому что ему здесь больше не рады. Хоук всю дорогу влюблялся только и исключительно в тех, в кого бы не следовало. Пару раз он портил неплохие приятельские отношения, которые – кто знает! – могли бы со временем перерасти в крепкую дружбу, и теперь был полон решимости не повторять былых ошибок. К тому же после переезда в Киркволл его предложение стало выглядеть просто смехотворно. Взрослый маг-отступник, пробавляющийся решением чужих проблем в самом сердце Города Цепей, причём отступник твёрдо настроенный сдохнуть, но не оказаться под замком в Казематах – ну сами посудите, как невероятно «привлекательно» это выглядит. Никаких перспектив на будущее, всё дутое благополучие, купленное подземным золотом, может рухнуть в любой момент с лёгкостью карточного домика. Никакому партнёру чуть умнее табуретки не потребуется долго раздумывать, чтобы понять, что Гаррету просто нечего предложить, с ним каши не сваришь. Построение замков из песка может быть очень увлекательным и нести немало радости – но только до тех пор, пока ни придёт прилив. Если однажды окажется, что Хоук не совсем удачно поиграл в салочки с десятком решительных парней в латах – ни к чему чтобы ещё кто-то переживал из-за этого слишком сильно. Вполне достаточно Бетани, которой с этими решительными парнями ещё жить в одних стенах, и мамы, которую потеря сына, без сомнения, сильно подкосит. Говорят же, что герой должен быть один. Видимо, идиот, неспособный тихо сидеть дома и не светить по всем окрестностям нежелательным магическим даром – тоже. Конечно, совсем уж отказываться от компании было бы уныло, глупо, да и вряд ли возможно – в одиночку дел не сделаешь и жить сразу становится тошно – но сердечные привязанности Хоуку, как он искренне полагал, были решительно не показаны. Он шутил и смеялся, говоря про своё предполагаемо нежное и чувствительное сердце, неспособное справиться с жестокостями любви – но не собирался объяснять, что в этой шутке содержалось многовато правды и маловато юмора. Достаточно и того, что он, как полный придурок, всегда привязывался к своим спутникам, будто к родным. Хоук понял, что как-то слишком уж долго стоит и молча смотрит на Фенриса, и это, пожалуй, невежливо и даже довольно идиотически (хотя, с другой стороны, разве смотреть на что-то приятное – обязательно признак невеликого ума?). - Спокойной ночи, - запоздало откликнулся он. Очевидно, та часть рассудка, которая обычно отвечала за всякого рода благоразумие и чувство уместности, а также стратегическое планирование, как раз в этот момент отключилась - потому что сразу вслед за этими, в общем-то, вполне подобающими словами Хоук, абсолютно ни о чём не думая – ни о хорошем, ни о плохом - потянулся поцеловать Фенриса. В следующую долю секунды, уже в процессе движения, он осознал, что координация его подвела, и поцелуй придётся, в лучшем случае в щёку, а более вероятно, что в висок или даже в ухо, а если эльф слегка повернётся и отшагнёт на полшага, то лететь Гаррету носом вперёд, с вероятностью, пересчитывая ступеньки дурной башкой. Достойный финал достойного вечера, ничего не скажешь.
полная версия страницы