Форум » Архив Игры » Недалекое будущее. Казематы, кабинет Первого чародея » Ответить
Недалекое будущее. Казематы, кабинет Первого чародея
Feinriel: "Лишенный многого находит удовольствие в малом", - думал Фейнриэль, старательно заворачивая булочку с ягодной начинкой в бумагу. Булочка предназначалась Бетани - чародейка с утра просиживала в библиотеке, закопавшись по уши в пыльные фолианты, и что-то искала. Что именно - сообщить отказалась, ограничившись лукавым "потом увидишь" и легким щелчком по носу. На обеде она не появилась, значит, поесть забыла... С тех пор, как они оба оказались в круге, их знакомство переросло в крепкую дружбу. Бетани относилась к Фейнриэлю как к младшему брату, дразнила "фейкой" и "сосисочкой" - из-за волос, которые он зачесывал назад, и заплетал в тугую косу, отчего и без того вытянутое лицо с высокими скулами казалось еще длинней, и требовала, чтобы он носил волосы распущенными. На что полуэльф очень натурально обижался и парировал "булочкой", намекая на ее формы. И, конечно же, он не мог упустить шанс лишний раз поддразнить подругу. - Фейнриэль, - дорогу ему преградила одна из старших преподавательниц, Урсула Фит, маленькая седая эльфийка. Ее круглое лицо, едва тронутое сетью морщин, всегда выражало крайнюю благожелательность. Урсула преподавала в младших классах. - Первый чародей ждет вас, - улыбнулась она. - Первый чародей? - застигнутый врасплох, Фейнриэль так и застыл на месте с булочкой в руке. - И немедленно, - снова улыбнулась эльфийка, - между нами, дорогой, что вы такое натворили, что вас требуют срочно и к тому же через старших преподавателей? - она по-птичьи склонила голову набок, с интересом глядя на юношу снизу вверх и одновременно преграждая путь, на случай, если Фейнриэль ослушается и предпочтет отправиться по своим делам. - Понятия не имею, сэра Фит, - буркнул юноша, пряча сверток в карман. Перспектива получить выговор у Орсино, конечно, не слишком радовала, к тому же, дабы туда добраться, придется делать немалый крюк. Однако... придется навестить Бетани чуть позже. По пути к кабинету Первого чародея Фейнриэль перебрал все свои возможные проступки, но масштабной провинности, достойной вызова, так и не отыскал. Однако, перед тем, как постучать в дверь кабинета, он мысленно помолился Создателю. - Разрешите войти?
Feinriel: - Наружу… - выдохнул Фейнриэль в ямку между ключиц Орсино, - окно открывается наружу, - выгнулся навстречу, позволяя расстегнуть застежки собственной мантии до пояса, дернул плечами, стягивая накидку до локтей; - подоконник давно не крашен, от верха до середины идет глубокая трещина, в нее можно вставлять перья… когда пишешь сидя на подоконнике, поэтому там полным-полно чернильных пятен… - поцеловать под ключицей, расстегнуть мантию, очертить языком сосок, - В ветреную погоду от окна дует. На стене подсвечник на две свечи, черное железо… Рядом с окном… тумбочка, три ящика, медные ручки, верхний ящик заедает… - Фейнриэль опустился на колени, начиная целовать живот Орсино, по-прежнему не открывая глаз, - узкий шкаф для одежды, некрашеный, но дерево отполировано прикосновениями до блеска… - ладонями вверх по бедрам, невольно сжал пальцы, царапая плотную ткань мантии, - и к нему приятно прикасаться… на дверце у верха и внизу вырезаны завитушки в виде веточек орихалька… - от возбуждения пересохли губы, Фейнриэль торопливо облизнул их, - потом кровать. Верхний ярус пустует, сейчас там лежат книги и свитки, которые не помещаются на тумбочку… на кровати одеяло, - чтобы продолжать связно изъясняться, Фейнриэлю пришлось на какое-то время оторваться от Орсино и сделать пару глубоких вдохов, - шерстяное, колючее… - руки уже под мантией, на голенях, и снова вверх, поглаживая, снова до бедер, не выше; открыл наконец глаза. Частое дыхание, пылающие щеки, - мне… продолжать?
Orsino: Сосредоточиться на описании комнаты было все сложнее. Ящики и веточки орихалька… рисунки в виде веточек орихалька доносились откуда-то издалека, Орсино призвал всю свою силу воли, чтобы не только слушать, но и сверять с собственной памятью. Фейнриэль так настойчив; странно и забавно - он фактически отдавал себя на «милость» юноше. «А как же обучение!» - впрочем, если тянуть дальше, Фейнриэль просто опрокинет на стол, и… ну да, он сильнее; не то, чтобы Орсино возражал. Кровать. Двухъярусная, но второй свободен. Точно. Пальцы скользят сначала за ухо, потрепать Фейнриэля, словно щенка, и украдкой сдернуть ремешок, распуская знакомую косичку; вторая рука – по подбородку, к груди, пока тот нырнул вниз, Орсино растрепал светлые волосы, а потом обнял, прижимаясь бедрами; провел от пупка вниз, осязая тоже знакомый светлый пушок. - Хватит. Вполне… достаточно, - прильнул к пересохшим губам. Хотелось подразнить его и дальше, хотелось посмотреть – что будет делать; Орсино ощущал любопытство… и опасность тоже. Фейнриэль – не только яркий, как светлячок, мальчишка-полуэльф; еще и оружие, правда? Пальцы ласкали в паху, а потом Орсино убрал их с невозмутимым видом; усмехнулся. Перехватил фейнриэлевы ладони, сдерживая на манер наручников. Прямо скажем, не самых надежных, но все-таки. - Ты хочешь рассказать что-то еще?
Feinriel: Фейнриэль даже зарычал нетерпеливо, когда его руки были остановлены на полпути. Орсино был заведен так же, как и он сам, и, похоже, ему нравилось его дразнить. Ничего не стоило бы вырваться из хватки Первого чародея, но кажется, Фейнриэль и сам начал получать удовольствие от этой… задачи. - Я больше ничего не хочу сказать, - длинные волосы упали на лицо, с зажатыми запястьями Фейнриэль даже не мог их убрать, мотнул головой, отбрасывая мешающие пряди, - я хочу тебя. Слова жгли язык, пересохшие губы саднило, хотелось еще больше – больше поцелуев, прикосновений, - со спущенной до локтей мантией и перехваченными руками Фейнриэль чувствовал себя как в смирительной рубашке. - Впрочем… - он вывернул кисти так, что теперь уже запястья Первого чародея попали в захват, прижался теснее, опрокидывая того на стол, так что Орсино теперь полулежал, опираясь на локти, а Фейнриэль нависал над ним, - я могу рассказать, что происходит за порогом комнаты… - волосы снова упали на лицо, но теперь Фейнриэль даже не подумал убрать их, - например… - выгнул спину и прижался теснее, - от двери комнаты до лестницы десять шагов… - вызывающе повел бедрами, - пятнадцать ступеней вниз, к кладовкам… - наклонился, принялся нетерпеливо кусать и зализывать шею, грудь, плечи, - а вверх… до следующего этажа тридцать… пятнадцать до первой площадки и… пятнадцать до второй… - голос предательски срывался, а на Орсино еще оставалась чертова мантия, расстегнутая лишь до пояса. Фейнриэль двинул бедрами, вжавшись пахом в пах, выдохнул в приоткрытые губы Орсино, - что-нибудь еще?
Orsino: Растрепанные волосы, закрывшие глаза. Растрепанные волосы, прилипшие к сухим губам, и Фейнриэль, недовольный, словно та самая казематская кошка, которую ловили и тискали все, кому не лень. Орсино удерживал его точно так же, как удерживали и кошку: сознавая риск быть слегка оцарапанным. Орсино ничего не имел против пары царапин. - Точно? Совсем-совсем ничего? – прищурился. Хотелось потянуть этот момент, рассматривая и ощущая юношу – блеск в глазах, язык касается губ, безуспешно пытаясь отлепить прядь волос, из-под кожи напряженно проступают мускулы. Ладони чуть влажные. Но «потянуть» не получилось – Фейнриэль вновь напомнил, кто из них сильнее; физически – в первую очередь. Орсино оказался на собственном столе, в свою очередь лишенный возможности освободиться. «А ему нравится власть», - отметка где-то на краю сознания; было это хорошо или плохо? Орсино подумает… но позже. Немного позже. Фейнриэль называл его на «ты». Это тоже стоило посмаковать отдельно. И тоже после. - Ступеньки… и кладовки всегда пахнут травами и мышами, - Орсино зажмурился от укусов. Мантия была полурасстегнута, хорошо, что внизу крючьев вместе с украшениями меньше… а то пришлось бы Орсино заказывать новую. – Нет. Больше ничего. Орсино схватил нижнюю губу Фейнриэля, небольно прикусил, а потом добавил: - Задание выполнено на отлично. И вжался, отвечая ему.
Feinriel: Спустя несколько минут, когда перед глазами перестали плясать черно-золотистые мушки, и дыхание стало успокаиваться, Фейнриэль рискнул отклеиться от Орсино. Его мантия валялась на полу, безжалостно смятая, юноша даже подумал мельком, не вырвал ли он пару крючков, когда стаскивал ее с себя; но на Первом чародее все еще была его – правда, расстегнутая от горла до низа, но в рукавах. Фейнриэль даже хмыкнул невольно, погладил обнаженное плечо пальцами, ощущая ладонью плотную ткань накидки. День, когда ему удастся заставить Орсино потерять над собой контроль, поистине будет достоин быть занесенным в летописи Киркволла. Хотя конечно же, такие сведения в летописях не указывают… Фейнриэль кинул взгляд на стенные часы. На то, чтобы стащить с себя мантию, расстегнуть ее на Орсино, потребовалось около полуминуты, и… едва ли минута на то, чтобы закончить начатое. Да, Первый чародей учил его растягивать удовольствие, но это явно был не тот случай. В паху было горячо и влажно, но по обнаженной спине уже забегали мурашки. - Тебе… вам, - улыбнулся Фейнриэль, принимаясь целовать плечо Орсино, - нужно что-то сделать со своим холодным кабинетом. Иначе однажды… - провел пальцами по животу, принялся поглаживать внутреннюю поверхность бедра, - нам обоим придется глотать целебные настойки. Так удачно, что мой сосед – формари, правда? Чуть отстранился, восхищенно посмотрел на Орсино. Такой – в расстегнутой мантии с открытой шеей и грудью, с растрепанными волосами и капельками пота на бледной коже – сейчас он выглядел ненамного старше самого Фейнриэля. Под ладонью, которой Орсино опирался на стол, находился чертеж комнаты, конечно, уже безнадежно испорченный. Вид схемы напомнил о делах. Сейчас Первый чародей застегнется на все пуговицы и неминуемо скажет, что им надо продолжать обучение… Тяжкий вздох Фейнриэля был преисполнен сожаления.
Orsino: Письменный стол для этого не очень-то подходил. Точнее, совершенно не подходил; но в такие моменты последнее, о чем Орсино думал – о неудобствах. Фейнриэль вообще делал почти невозможное: отключал, пусть и на несколько минут, его привычку анализировать все со стороны, словно наблюдать за происходящим, записывать в невидимый журнал. Разорванные мантии, разорванные чертежи; опять опрокинутая чернильница; Орсино потом уничтожает «следы» самостоятельно, не доверяя Усмиренным: они могут рассказать, потому что не хранят секретов. Крючок… вырван. Золотистая скоба, Орсино еще услышал, как звякнул об пол; но зажмурился, часто дыша – уступать легко, уступать… приятно; не задумываться о последствиях – тоже. А потом стирал теплые капли пота со спины Фейнриэля, осторожно целовал, словно пытаясь перехватить дыхание; собирал пальцами пахнущую устрицами влагу между ног. Выстуженная комната пожирала их тепло; в такие моменты – сразу *после* - Орсино чувствовал, как сама махина Казематов осуждает их: здесь нельзя ведь радоваться, здесь кричат и стонут только от боли. - Здесь есть камин, но в последний раз он прилично работал, наверное, во времена Четвертого Мора, - фыркнул Орсино и рассмеялся. Кожа Фейнриэля была влажной, мышцы – чуть расслабились, но не до конца; не хотелось, чтобы он одевался. Но нужно. Как «нужно» - идти в Тень, моделировать реальности; учиться. Фейнриэль вздохнул, словно прочитав мысли. - Боюсь, если придешь в спальню, это будет слишком… понятно, - Орсино пожал плечами. Он поднял мантию Фейнриэля, закутал парня. - После Истязаний будет можно. Но пока… я знаю, тебе не очень хочется сейчас идти в Тень. Передохни. Хочешь мятного чая?
Feinriel: - Хочу, - Фейнриэль застегнул пару крючков, перед тем, как окончательно закрыться мантией, не отказал себе в удовольствии поцеловать Орсино, прижаться – кожей к коже. В те редкие моменты, когда тот смеялся, Фейнриэль чувствовал себя настолько счастливым, насколько возможно, казалось – вот он, предел счастья, дальше некуда. Спальня… да, сейчас она казалось чем-то недостижимым, как и Истязания, о которых они так и не поговорили еще толком. - Я даже не знаю, - улыбнулся он в ответ, - если камин работает только во время Мора… может быть, устроить Мор? В комнате было прохладно. Фейнриэль сосредоточился – температура поднялась до почти нестерпимого жара. Удовлетворенно кивнул, оглядел свою каморку. Свитки, книги, даже карандаши на тумбочке лежат в таком положении, в котором он их оставил. Одеяло… «шерстяное, колючее» - провел кончиками пальцев, осязая жесткие ворсинки. Стена – «оштукатуренный камень, шершавая», рядом с кроватью пятно от неудачно скастованного огненного шара. Пытался зажечь свечи магией, хорошо хоть, кровать не подпалил. «Знаешь», - обратился он к Орсино, зная, что тот услышит. Про себя было сложнее называть первого чародея на «вы», обычно Фейнриэль себе другого обращения не позволял. А когда разговариваешь сам с собой, немного странно называть голос в голове на «вы»; к тому же, общается ли он с воображаемым Орсино или с настоящим, но связанным с ним ментальным контактом, юноша порой путал, - «я боюсь, что для того, чтобы детально создавать реальности, нужно либо видеть место действия самому…» - в пять шагов пересек комнату, открыл дверь. Внутрь, вспомнил он – окна открываются наружу, а дверь внутрь, - «… либо руководствоваться картинкой в сознании кого-то еще…» Одно тянуло за собой другое – для сопровождения в Тени нужна была магия крови и ментальная связь, для успешного создания реальности – подробнейшая картина места действия, для воссоздания незнакомого места – считывание картинки из чьего-то сознания, то есть, снова магия крови… В коридоре горели светильники, на месте храмовничьего поста – Фейнриэль позволил себе немного похулиганить – пустые доспехи. Юноша подошел к ним – вслушиваясь в шум собственных шагов, - снял шлем, привстал на цыпочки и крикнул внутрь доспехов: «У-у!». Рассмеялся гулкому эху, водрузил шлем на место. «Я прав или нет?» - прошел мимо двери соседа, заглянул в лестничный пролет. Пятнадцать ступенек вниз, тридцать, то есть два раза по пятнадцать – наверх. Кажется, у него получилось.
Orsino: Фейнриэль еще протестовал (о, это выражение лица – прилипшие к губам волосы, и готовность, если Орсино не уступит, искусать и исцарапать) – медленно, дразнится. Само собой, только когда возвращались в петли крючья и пуговицы, возвращались мысли. Даже так – Мысли. Об Истязаниях, например. Которые для Фейнриэля должны пройти иначе; он не вернется из Тени, отравленный лириумом, сколь ни покорна Тень воле сновидца, а лириум все ж сильнее. Но об этом после. - Устроить Мор или прочистить камин. Действительно трудный выбор, - Орсино заботливо застегнул фейнриэлеву мантию. Только резкая смена температуры с прохлады на душное августовское марево убедило Орсино: они в Тени, это не реальность; вернее – не-совсем-реальность. Сотворенная, слепленная из снов и памяти. Ощущение отчасти жутковатое: я здесь и меня нет. Должно быть, так чувствуют себя призраки, случайно проникшие через истонченную Завесу. «Голос» Фейнриэля успокаивал. По крайней мере, они разобрались с демонами; теперь сущности если и маячили где-то вдалеке, то приближаться не решались – видимо, поняв: себе дороже. «Оно очень убедительно», - заверил Орсино. Чувствовал ли Фейнриэль его эмоции? Вплоть до растерянности; первый чародей или нет, но не хозяин этого выдуманного-реального пространства. Грохот доспехов. Шаги рассыпаются гулким эхо; все правильно. Ошибки, если и есть, незначительны – зато Орсино дышит затхловатым воздухом Казематов – примешивается и аромат трав; слышит чьи-то голоса в отдалении, под его-Фейнриэля мягкой подошвой – трещина, неровность камня. «У тебя получилось. И да, ты прав». Снова, как и в реальности, «главным» был Фейнриэль. Впрочем, Орсино доверял ему безгранично; «помолчал» немного и предложил: «Ты можешь брать мою память. Попытайся воссоздать какое-нибудь место из тех, что видел я, но не видел ты». Он открылся – почти полностью; спрятал только самое… даже не сокровенное, а то, чего стыдился: далеко идущие планы насчет самого Фейнриэля, например. Спрятать полностью – невозможно, только замаскировать… и понадеяться на то, что любопытный юноша сумеет удержаться, не сунуть нос в несколько неприметных «ящиков». «Попытайся».
Feinriel: В первый момент чужое сознание оглушило, погребло с головой – будто накрыло лавиной, - сунулся слишком неосторожно, нетерпеливо, по своему обыкновению. Фейнриэль вынужден был отпрянуть, картинка – коридор Казематов поблекла, осыпаясь по краям. «Спокойно. Попробуй еще раз» Перевел дух, собираясь, возвращая концентрацию, и снова «нырнул» в чужое сознание, как с головой в заросший пруд – с берега не видно, что скрывает под собой темная вода; а если смотреть из-под воды, сквозь зелень просвечивают солнечные лучи. Теперь было по-другому. Фейнриэль словно заглядывал в комнату, полную книжных полок от пола до потолка – да, вот именно, книжные полки, каталог, если угодно, - все аккуратно рассортировано и надписано. Он даже усмехнулся – визуализация сознания Орсино ему нравилась. Прошел мимо небольшого ящика с надписью «детство» - потемневшее дерево, надпись полустерта, из неплотно прикрытого ящика торчит клочок красного лоскута – одежда для соломенной куклы; мимо этого Фейнриэль прошел не задумываясь – не сомневался, Орсино бы не понравилось, начни он без спроса копаться в этих воспоминаниях. А вот «юность» и «зрелость» занимали куда больше места. Полуэльф остановился в раздумье - куда заглянуть сначала. Решил отдаться на волю случая. Закрыл, метафорически выражаясь, глаза, позволяя проходить сквозь себя информации, выжидая, когда мелькнет нужный кусочек мозаики. Вот темноволосая эльфийка в мантии круга, стоит на ступенях, оборачивается, машет рукой. Блеснули белые зубы. Пожалуй, нет. Подземелье – со стен свисают почерневшие растения, камень сочится влагой. Катакомбы Казематов? Слишком мрачно… «А есть ли в этой библиотеке ящик с надписью «Фейнриэль»? – не удержался он, улыбаясь и чувствуя ответную улыбку Орсино. Конечно, есть… Потом, решает сновидец и ныряет глубже. Вот… вот то, что надо! Величественный зал. Огромные окна, потолок – витраж. На стенах – разноцветные стяги, гирлянды цветов. Зал нарядно убран, куда ни глянь – венки, увитые лентами, букеты, начищенные до блеска подсвечники. Фейнриэль провел пальцем по одному из канделябров, ощущая гладкость меди. Должно быть, на языке останется характерный привкус… но лизать подсвечник он точно не станет. К возвышению в глубине зала ведет ковровая дорожка – красные розы на зеленом фоне. Богатая, вычурная вышивка. Зал заполняется людьми – смеющиеся, перешептывающиеся нарядные дамы и изысканные кавалеры, распространяющие вокруг себя запах духов, удушливый настолько, что Фейнриэль невольно морщится и прижимает ладонь к носу. Чуть в отдалении стоит жрец, погруженный в благочестивые размышления – в руках книга, он водит пальцем по строчкам и чуть шевелит губами, как делают малограмотные люди. Слышатся звуки труб – насыщенные, густые, толпа в зале приходит в движение – теперь они напряжены, оборачиваются в сторону входа в зал, как будто ожидают кого-то. «Как тут красиво!» - думает Фейнриэль, обращаясь к Первому чародею, чувствуя как тот… смущен? Ошарашен? «Орсино, где мы?»
Orsino: Очень странно было ощущать, как кто-то – пусть и человек, которому Орсино безгранично доверял, - бродит по закоулкам памяти. Образ хранилища вырисовался для обоих, то ли сам Орсино подбросил Фейнриэлю идею, то ли совпали ассоциации. Это было довольно-таки старое и пыльное (под стать владельцу, усмехнулся Орсино) «книгохранилище». Большинство воспоминаний вряд ли заинтересуют Фейнриэля; детство, юность, даже молодость чародея из Круга – далеко не самые примечательные события. Кое-какие «ящики» – Орсино наблюдал взглядом Фейнриэля – заперты на ключ. С тяжелыми амбарными замками, и надписью – не вскрывать. Оттуда могут вылезти неприятные твари, пусть не демоны, но крысы. Что ж, Орсино надеялся, Фейнриэль простит его за несколько замков. В конце концов, один открыл; и вывалился в довольно значимое воспоминание. «Это… после того, как сместили Тренхольда. Предыдущего наместника», - уточнил, не уверенный, что Фейнриэль помнит; он был совсем малышом, когда в Киркволле сменилась власть, да и в эльфинаже не особенно интересуются политикой. «Марлоу Думар принимает свой пост. Я уже был Первым Чародеем, поэтому меня пригласили». Он уточнил скорее памятью, чем словами – что сам на своем посту едва ли успел освоиться, что еще представления не имел, какие грядут перемены; Тренхольд собирался изгнать храмовников вовсе, а теперь они перевернут ситуацию с ног на голову. Но тогда – просто озирался по сторонам, едва удерживаясь от того, чтобы потрогать подсвечники, смущался – единственный эльф среди целой толпы людей, не говоря уж о том, что единственный маг… во всяком случае, *официально* единственный. Эта мысль выскользнула, прежде чем Орсино скрыл ее от Фейнриэля. А, неважно. «Потом я узнал, что вот этот», - взгляд на средних лет темноволосого мужчину в дорогой, расшитой сапфирами одежде, - «И вон она», - на юную девушку, которую явно портил фунт орлейской косметики на лице, - «Маги… отступники, да. Они скрываются и сейчас. Они знают, что я знаю, но так же знают, что я буду молчать». «Прости», - добавил позже. – «Здесь начинается политика, довольно грязная штука».
Feinriel: "Интересно", - Фейнриэль сделал попытку пройтись по залу, удерживая в голове все детали - подсвечники, венки, трепещущие флаги. Иллюзия, что он пересекает зал, была полная, - "как у них получилось так долго скрываться?" Остановился напротив довольно красивой темноволосой девушки. "Рейна" - всплыло из его-Орсино памяти. Эту девушку зовут Рейна. В Круге было немало отпрысков знатных семей, их и навещали гораздо чаще, чем выходцев из низов, передавали всякие подарки, вроде цепочек-медальонов-колечек, сладостей и прочего, чего у остальных не водилось. Однако же, Фейнриэлю было непонятно, почему за этими людьми, которые, судя по поведению, никуда не бежали, не прятались, тем не менее не пришли храмовники... Фейнриэль опустил глаза, оглядел свою-Орсино мантию - того же самого покроя, что и сейчас, потом посмотрел на свои-чужие руки - и даже перстень Первого чародея тот же, вот только... на руках нет перчаток. Повернул руку ладонью вверх, разглядывая сеть линий, снова тыльной стороной - отмечая синие венки, просвечивающие сквозь нежную тонкую кожу. Значит, перчатки появились позже... Захотелось посмотреть в зеркало, чтобы увидеть там молодого Орсино, но Фейнриэль вдруг подумал, что тот сочтет такое непозволительной вольностью, и к тому же ни одного зеркала в парадном зале не наблюдалось. Не без сожаления он "шагнул" назад, обратно в "книгохранилище". Силы еще оставались, может быть, сделать еще один заход? "Куда пойдем теперь?"
Orsino: Орсино мысленно вздохнул. О том, что знали в Верхнем Городе не услышишь в эльфинаже (услышишь, конечно, злые языки всегда треплются – только слишком длинные и подрезают нередко, Фейнриэля, видимо, Создатель миловал). Но раз уж Фейнриэль бродил по его памяти, то оставить вопрос без ответа тоже было нельзя. «Видишь ли. Среди аристократов Киркволла всегда было много магов. Может быть, потому что здесь полным-полно всяких троюродных племянников тевинтерских магистров. Но доказать трудно… Иногда аристократы сами «сдают» детей-магов в Круг. Если не первенец, не единственный или призвал пару демонов прямо на площади». Рейна, извлек имя Фейнриэль, пока тот-Орсино из прошлого улыбался женщине. Тогда еще никто не подозревал… он точно не подозревал. «Правила для эльфинажа и Верхнего Города не одни и те же», - добавил Орсино с невеселой ухмылкой. – «Я тоже не сразу понял». «Но», - добавил, когда Фейнриэль покинул раззолоченный зал. – «Ты ничего не слышал и не знаешь». Снова хранилище; сотни ящиков и дверей – даже удивительно, сколько памяти… неужели правда помнит все это? И лучший способ скрыть – не показывать, что скрываешь, поэтому Орсино ответил: «На твой выбор».
Feinriel: "Несправедливо", - вдруг подумалось Фейнриэлю, пока он смотрел на ящики-сундучки, запечатанные и просто запертые, но с торчащим в замке ключом. Нельзя сказать, что он не догадывался о том, что пред законом все равны, но некоторые равнее, просто как-то не задумывался. Теперь все, оформленное в слова-мысли, принесло глухое раздражение. Если бы он не был из эльфийской бедноты, будь он сыном какого-нибудь аристократа - может не попал бы в Круг. Не было бы этой вечно нависшей над головой - как золоченая статуя Андрасте в церкви, - угрозы усмирения, решеток и замков, а еще... еще он бы никогда не встретил Орсино. Мысль полыхнула теплым огоньком - не открытым жаром августовского солнца. Фейнриэль улыбнулся "про себя", потянулся к неприметному с виду "ящику"... ...в глаза полыхнуло солнце. Солнце било сквозь стекла высокого окна, отливало кипящим золотом на локонах сидящей за столом женщины, отражалось в ее до блеска начищенных латах. "Мередит!" - ахнул Фейнриэль, инстинктивно делая шаг назад, как будто выглядящая крайне занятой и сосредоточенной, погруженная в чтение бумаги, что лежала перед ней, женщина взглянет на него-Орсино и "увидит" не первого чародея, а его, Фейнриэля, "потенциально опасного", ученика, испытывавшего по отношению к ней почти суеверный ужас. Он знал, что кабинет рыцаря-командора находится всего лишь через коридор от кабинета Первого чародея, но предпочитал не думать об этом; думать о несчастье означало бы накликать беду. Она не успела поднять глаз от бумаги, исписанной ровным каллиграфическим почерком, а Фейнриэля уже "вышвырнуло" прочь - в прохладный полумрак "библиотеки" Орсино - задыхающегося, с металлическим привкусом страха на языке, со взмокшими от августовского солнца висками.
Orsino: Почему-то Орсино догадался, какой ключик привлечет внимание Фейнриэля. Это был ярко-золотистый ключик, тактильно – через ладонь юноши – воспринимался теплым, опасное тепло, способное в несколько секунд накалиться, словно каминные щипцы. Когда Фейнриэль нырнул в воспоминание, впрочем, Орсино ощутил разве немного ностальгии, тоски; совершенно уж неподходящее – жаль, время нельзя вернуть. Это трудно объяснить молодому человеку – у него просто особенно не с чем сравнивать, его детство недалеко убежало, а юность – вот она, вся впереди. Страх передался от Фейнриэля, и Орсино попытался успокоить: не бойся. Вновь полумрак «хранилища памяти» (если пошарить как следует, можно найти и что-то вроде филактелий с кровью… не правда ли?). «Да», - сказал Орсино. – «Это Мередит. Она… не всегда была такой, как сейчас. Магов, конечно, всегда недолюбливала, но…» Почему-то подумалось: Фейнриэль обидится. На прошлое не обижаются, не так ли? Мередит давно стала его почти врагом; неприятелем – точно. «Она в Круге лет с четырнадцати», - все-таки продолжил. – «Пришла куда раньше, чем большинство рекрутов-храмовников. Иронично, да? Прожить всю жизнь в обществе тех, кого терпеть не можешь». Он замолк, прогоняя прошлое. Фейнриэль разворошил то, что Орсино прятал не потому, что скрывал, а потому что некоторые воспоминания пропахли уксусом, если дышать ими – на глазах выступают слезы. «Ты продолжишь?»
Feinriel: А вот и она - ревность. Всколыхнулась неожиданно, прогоняя страх. Неужели Меридит и Орсино... неужели у них что-то было? Почему нет? Меридит - красивая женщина, вынужден был признать Фейнриэль, даже очень красивая. Храмовница... да. Но в Круге не так уж редки были случаи, когда чародеи влюблялись в своих стражей... и наоборот. Правда, ничем хорошим это не заканчивалась, для обоих сторон, но все же. Рассердился на себя за неуместные мысли. Но - что толку их прятать, все равно Орсино наверняка ощутил все его эмоции, общий разум на то и общий; чтобы что-то утаить, надо постараться... «Вы с ней... у вас что-то... было?» «Голос» прервался, Фейнриэль потрогал неприметный на вид ящик, оказавшийся прямо на уровне глаз - сравнительно новый, с тевинтерскими письменами. Если он пойдет дальше, то кто может знать, не откроется ли ему в следующий раз... более откровенная сцена? Знание о том, с кем бывал его... его учитель Фейнриэль посчитал определенно лишним. «Покажи мне, что захочешь сам». Отступил назад, так и не открыв ящика с тевинтерской вязью.
Orsino: Ну вот, ревнует. Орсино не хотел трогать это прошлое, и даже мысленно пожал плечами. «Неважно. Ты ведь знаешь», - очередная усмешка, горькая, как настойка веретенки вперемешку с лириумной, - «Не хуже меня знаешь, какие у нас теперь «отношения». Хуже было другое. Фейнриэль заметил одно их тех воспоминаний, которые Орсино не показывал бы никому. Дело не в доверии – он доверял, он даже надеялся, что Фейнриэль поймет… и ведь однажды придется, наверняка придется, обучить магии крови – на всякий случай. Только лучше отложить. Слишком опасно, не сейчас. Хотя бы после Истязаний. Хорошо, что не тронул. «Как скажешь», - горечь почти растворилась; сейчас – не больше, чем в хорошем эле, который подают в «Цветущей розе». Руками Фейнриэля отодвинул один из небольших, порядком обшарпанных, ящиков. Прохладный ветер ударил в лицо вместе с запахами спелой травы, диких цветов, песка и моря. Морской запах перебивал все остальные, а вокруг было темно, только стаи светлячков кружили над головой. И луна висела, вроде серебряной плошки. - Пры-гай! Сла-бо! – насмешливые крики. Если оглянуться – ребята, мальчишки и девчонки, лет по двенадцать. «Это Рваный Берег. Когда-то мы удирали… и здесь холодно». По правую руку – рослый мальчишка с выражением мрачной решительности на грубовато очерченном лице. Квентин, - вздрогнул Орсино-взрослый, но Фейнриэлю вряд ли что-то скажет это имя; если спросит потом – да, был моим другом. Потом ушел из Круга. Я не знаю, где он. (Тоже почти правда). - Пры-гай! Прыгать. С высокой прибрежной косы, прямо в темную, глубинно-сапфировую с серебристыми лунными прожилками, воду. Выбраться будет нелегко – проплыть ярдов сто до пологого берега. Квентин прыгает первым, словно не задумываясь вовсе. Орсино… оглядывается, в последнюю минуту готовый сбежать, но ведь на весь Круг ославят – обзовут трусом, как ни оправдывайся. Вода ледяная. Вода холоднее всего на свете. Захлебывается брызгами, колотит руками и ногами, распугивая рыб, но потом все-таки плывет, чувствуя себя совершенно счастливым – победителем. «Правда», - добавляет для Фейнриэля. – «Когда возвращались в Казематы, храмовники нас поймали, отодрали за уши и мы получили по три дня карцера. Но тогда строже не наказывали…» Кажется, все испортил… хотел показать, что Круг был хорошим местом, не хуже любого другого; а получилось… «Фейнриэль?»
Feinriel: Да, знает. Можно было бы не спрашивать, а Орсино мог бы и не отвечать - и так понятно. Горечь сожаления, грусть... может быть. Фейнриэль отодвинул эту мысль - не сейчас, он додумает позже, а может быть никогда. Рваный берег. Луна, запах моря и шепот волн - Фейнриэль оглядывается, улыбаясь "про себя" - он был здесь пару раз, тайком, с приятелями из эльфинажа - насколько у него могли быть приятели; потом, правда, наказали - слишком опасно уходить так далеко от города. Впрочем, особой разницы Фейнриэль не видел - на улицах не менее опасно, чем на пустынном Рваном берегу. Но сейчас, смотря глазами Орсино, ощущает его эмоции - боязнь, а затем восторг, - почувствовал, как смыкается вокруг ледяная вода, заливает нос и уши, - Фейнриэль смеется, разделяя их, - здорово! Здорово же. Выбрался на берег, отфыркиваясь, встряхивая коротко стриженными мокрыми волосами, попрыгал на одной ножке, вытряхивая воду из ушей. А потом наклонился - уже не Орсино, Фейнриэль, зачерпнул горсть прохладного песка, рассеял - песчинки прилипли к его-Орсино мокрой ладони. "Я думаю, ты не особенно расстроился по поводу наказания?" - улыбнулся. - "Давай вернемся, я немного устал". Прежде чем вернуться в реальность, обернулся через плечо, запоминая, "записывая" в свою память чужие воспоминания - песок, черная вода, и огромная луна над головой.
Orsino: Возвращались медленнее, чем обычно. Орсино словно успел отвыкнуть от своего тела – от своего *настоящего* тела, после задорного прыжка в ледяную воду (и после двенадцати лет) не самая великая радость – осознать, что тебе больше, чем в три раза больше, и вряд ли решишься на нечто столь же «храброе»… и столь же идиотское. Ну, исключения были. Орсино смущенно покосился на просыпающегося Фейнриэля. Разве с ним, эти вот их странные отношения – не тот же прыжок? «Только вода приятнее». Он улыбнулся. В ящике стола нашел яблоко – между прочим, свежее хорошее яблоко, специально приберег. Старый фокус: охладил, чтобы получить мороженый яблочный сок. - Держи, - протянул Фейнриэлю. – Кое-что из моего детства можно вспомнить и сейчас… впрочем, я уверен, этот трюк ты знаешь. Такие великие открытия остаются в каждом поколении. У них получилось. У Фейнриэля получилось заглянуть в чужой разум, чужую память – пускай с согласия, но это не имело значения; Орсино не сумел бы противиться в любом случае. Еще одна ступенька. - Может быть, хочешь спросить о чем-то? Орсино не хотел недомолвок. Если обучаешь человека, способного проникнуть в твои сны и память, словно в ящик шкафа, лучше скрывать по минимуму. Честность – лучшая политика.
Feinriel: Фейнриэль потер переносицу - голова немного кружилась, наверное, от того, что пробыли в Тени дольше, чем обычно; но это ничего, пройдет. Взял протянутое Орсино яблоко, надкусил - поморщился, когда зубы заломило от холода, но почти сразу же присосался к румяному боку. Спросить... о чем же? Задумчиво глянул на Орсино поверх яблока, погрыз хрустящую схватившуюся льдинками, мякоть, потыкал кончиком языка, размягчая теплом слюны ямку. - М-ммм... - как назло, ничего не придумывалось. Точнее, спросить хотелось слишком много, - Когда я выучусь как следует, научусь... менять реальность, проходить в чужие сны, что нам с этим делать? Снова вернулся к яблоку, подцепил языком плотную кожицу, отщипнул зубами. - Все-таки сновидчество не самая популярная школа, - улыбнулся он Орсино.
Orsino: Когда-нибудь этот вопрос должен был прозвучать. Орсино готовился-готовился… и так толком не подготовился. Дернул сейчас плечами, встал с места – зрелище жующего Фейнриэля было очаровательным, но вопрос – серьезнее некуда. - Тут есть два ответа. Первый – что *обычно* делали сомниари. Ну, те, которые… «Оставались в живых». - …заканчивали обучение. «Тебе этот ответ не понравится». Орсино не сказал этого, но полагал, по выражению лица понятно. А Фейнриэль жевал мороженное яблоко… когда-то Орсино думал: хоть одно преимущество магии – ты можешь обеспечить себя мороженым совершенно бесплатно. - Однако я думаю, правильнее сначала спросить тебя: чего ты хочешь?
полная версия страницы