Форум » Архив Игры » Недалекое будущее. Казематы, кабинет Первого чародея » Ответить
Недалекое будущее. Казематы, кабинет Первого чародея
Feinriel: "Лишенный многого находит удовольствие в малом", - думал Фейнриэль, старательно заворачивая булочку с ягодной начинкой в бумагу. Булочка предназначалась Бетани - чародейка с утра просиживала в библиотеке, закопавшись по уши в пыльные фолианты, и что-то искала. Что именно - сообщить отказалась, ограничившись лукавым "потом увидишь" и легким щелчком по носу. На обеде она не появилась, значит, поесть забыла... С тех пор, как они оба оказались в круге, их знакомство переросло в крепкую дружбу. Бетани относилась к Фейнриэлю как к младшему брату, дразнила "фейкой" и "сосисочкой" - из-за волос, которые он зачесывал назад, и заплетал в тугую косу, отчего и без того вытянутое лицо с высокими скулами казалось еще длинней, и требовала, чтобы он носил волосы распущенными. На что полуэльф очень натурально обижался и парировал "булочкой", намекая на ее формы. И, конечно же, он не мог упустить шанс лишний раз поддразнить подругу. - Фейнриэль, - дорогу ему преградила одна из старших преподавательниц, Урсула Фит, маленькая седая эльфийка. Ее круглое лицо, едва тронутое сетью морщин, всегда выражало крайнюю благожелательность. Урсула преподавала в младших классах. - Первый чародей ждет вас, - улыбнулась она. - Первый чародей? - застигнутый врасплох, Фейнриэль так и застыл на месте с булочкой в руке. - И немедленно, - снова улыбнулась эльфийка, - между нами, дорогой, что вы такое натворили, что вас требуют срочно и к тому же через старших преподавателей? - она по-птичьи склонила голову набок, с интересом глядя на юношу снизу вверх и одновременно преграждая путь, на случай, если Фейнриэль ослушается и предпочтет отправиться по своим делам. - Понятия не имею, сэра Фит, - буркнул юноша, пряча сверток в карман. Перспектива получить выговор у Орсино, конечно, не слишком радовала, к тому же, дабы туда добраться, придется делать немалый крюк. Однако... придется навестить Бетани чуть позже. По пути к кабинету Первого чародея Фейнриэль перебрал все свои возможные проступки, но масштабной провинности, достойной вызова, так и не отыскал. Однако, перед тем, как постучать в дверь кабинета, он мысленно помолился Создателю. - Разрешите войти?
Feinriel: Нечестно. Как удар под дых, как нож в спину. «Не надо. Пожалуйста». Он еще мог бы сопротивляться, если бы Первый чародей приказывал, угрожал… чем угодно, хоть усмирением. Но отказать, если Орсино просит… И этот жест – пальцами к щеке; мучительно, томительно нежный, противоречащий всем словам, что были произнесены им же. «Нет», - говорил он вслух. «Да», - говорили его руки и глаза. Нечестно. Подло и недостойно. - Не трогайте, - свистящим шепотом сквозь зубы, словно готовая ужалить змея. Услышал бы со стороны - сам бы себя испугался. Фейнриэль поднял глаза – светящаяся в них боль пополам с презрением превратила светлую зелень в два темных омута. - Если не можете дать того, что я прошу – хотя бы не давайте надежды. Резким движением дернул рукав мантии, открывая запястье. - Сейчас. Я готов идти в Тень.
Orsino: «Я ничего не могу дать. То, что могу – очень мало и очень многого это тебе будет стоить». Потом, может быть, и объяснит. Совсем потом, когда Фейнриэль будет уже вспоминать свою влюбленность как забавное приключение. Орсино меньше всего желал, чтобы парень сменил свою страсть на столь же бурную неприязнь, но, похоже, пока других вариантов не было. Он сказал: - Хорошо. Ты прав. Было больно. Демоны подери, очень больно! Орсино готовился как мог, и – к суккубам под лиловый хвост, видимо; сейчас даже голос осип. «Соберись», - это уже себе. В Тени не стоит ожидать, что Фейнриэль будет собран и боеспособен, как в прошлый раз (до того, как началось все безумие… ах, насколько же было проще - *просто* ученик, доверяющий наставнику и *просто* наставник…). - Тогда сейчас пойдем. Дай руку. Снова тот легкий недо-надрез, прикосновение к запястью – «это просто магия», - о последствиях Орсино не задумывался сейчас; Тень – вот что значимо. С сущностями по эту сторону реальности они смогут справиться. Ну, наверное. Почти со всеми. Он наблюдал, как зеленые – а сейчас темные, словно в озерце ил со дна поднялся, - глаза заволакивало пеленой; и сам «отключился» только на пару секунд позже.
Feinriel: На этот раз демонов было два. Фейнриэль шел к ним по зыбкому темному мареву – когда оказался в Тени, только несколько секунд постоял, привыкая к нереальной реальности, - а затем пошел, зная, что рано или поздно чутье приведет его к демонам, или они сами придут – не важно; шел, концентрируясь на ходу, собирая энергию для удара. Глаза застили призрачные слезы, без того зыбкие очертания расплывались еще больше, но ведь нельзя же плакать в Тени? Или можно? Разбираться не хотелось. Фейнриэль смотрел на два полуразмытых силуэта перед ним, стараясь не замечать деталей, стараясь отстраниться от того, что видел. Не чувствовать. Присутствие Орсино – так, как и в прошлый раз. Только теперь Фейнриэль не «прислушивался», наоборот, постарался, как мог, отстраниться от того, что сейчас их разум общий, что Первый чародей видит его глазами, считывает его эмоции, мысли, как открытую книгу. Да Андрасте, Создатель и все Творцы, разве было в его сознании хоть что-то, что еще не было известно Первому чародею? Это не реально. Фейнриэль смотрел и не-видел, то, что один из демонов одет в темно-синее, а второй – светловолосый и белокожий. Они тоже подчеркнуто не-видели его, мучая картинами, призывая – остановись, посмотри на свои желания! Не-видеть то, что первый наклоняется ко второму, а тот смеется, откидывая голову назад, и обнимает за шею, а тот, что в синем, улыбается в ответ – немного устало, но тепло. И в уголках глаз и у губ морщинки – такие же. И даже перстень-печать – слишком большой и массивный для узкой кисти – такой же. Он ударил вслепую. Бил, почти наощупь, почти не видя целей, ориентируясь по ощущениям, черпая силу из самой Тени, как будто ковшом воду из бочки, выплескивая затем воду-энергию на демонов. Широким веером холода – чтобы остановить, не дать возможности зайти в двух сторон, а затем бить с размаху – удар, замах, снова удар. Не видеть, как рассыпаются в ледяное крошево светлые волосы, и подернутые инеем зеленоватые глаза еще какое-то время хранят недоуменное выражение. Первый демон успел сбросить маску, попытался атаковать, но поздно – магическим щитом закрылся, ударил молнией – и, вспыхивая бледно-синим, демон превратился в ничто. Слишком быстро все закончилось, даже по меркам теневого безвременья быстро – он не успел выплеснуть всю свою ярость и боль, и на какое-то время, пока реальный мир не успел заменить собою Тень, стоял, прислушиваясь к собственным ощущениям, и видел побежденных им демонов такими, какими они были до того, как сбросили маски. В объятиях друг друга.
Orsino: Парадокс! Было легко. Было в десять раз легче, чем в прошлый раз – никакой растерянности, никакого страха, только злость и готовность сражаться. Вплоть до того, что Орсино подумал – чем запугивать учеников демонами, придумать бы что-то наподобие… но злить – рисковать нарваться на демона Гнева. А вот демонов Обиды не существовало, поэтому работало идеально. Орсино оставалось только следить; молчать, не вмешиваться, не трогать мыслечувства Фейнриэля – все равно, что в открытой ране ржавым гвоздем ковырять, нет уж, обойдется. Демоны попытались соблазнить, конечно; Орсино метафизически бровь вздернул, увидев «себя» - суккуб явно ему польстила… польстил… польстило (один Создатель ведает, какого они на самом деле полу, а может, вовсе бесполы). А вот суккуб-Фейнриэль – точная копия, распущенные волосы, только зрачки расширены от страсти, не от злости. Ложь. С которой Фейнриэль справился, легко справился – пусть и был отголосок детского каприза, хочу вон тот деревянный меч и никакими леденцами не подкупишь; но это было неважно. Демоны могли читать мысли, но не всегда понимали *способ* человеческого мышления. Поэтому суккубы и проиграли; они даже не сопротивлялись, беспомощно удерживая лживый облик – было жутковато наблюдать за «своей» смертью, сыграл демон убедительно – наверняка, специально, чтобы «зацепить» Орсино, не каждый день увидишь собственное, искаженное предсмертной агонией, лицо. «Правильно», - прошептал Фейнриэлю, но вряд ли тот прислушивался. «Бей». Второй демон Желания продержался немногим дольше. А умерли они обнимая друг друга – кто знает, может быть, поддавшиеся человеческим эмоциям духи и впрямь научились любить? Добрые духи равнодушны. А любить способны разве демоны. Злая ирония. Он очнулся, прижимая Фейнриэля к себе - рука на талии; непреднамеренная поза – просто отключился носом в кушетку, растянулся рядом. Губы Фейнриэля почти прикасались к виску и уху, и Орсино чувствовал тихое дыхание. Сейчас сновидец тоже очнется… и потом, может быть, опять нахлынет безумие, которому нельзя противостоять – и поэтому лучше разорвать ментальную связь как только проснется. Дыхание теплое. «У меня еще несколько секунд, правда?»
Feinriel: Реальность вернулась – будто холодной водой в лицо плеснули, - все и сразу. Фейнриэль понял, что лежит он на кушетке, а Орсино обнимает его – рука на талии, и губы почти касаются мочки его уха. По иронии, почти в той же самой позе, в какой застал он демонов Желания. Фейнриэля прошиб холодный пот, во рту появился противный металлический привкус. О да, они так успешно скопировали его и Первого чародея. Если бы он не был готов, если бы твари застали его врасплох… Фейнриэль приподнялся на локте, сжимая зубы, к горлу подкатывала тошнота. Отмахнулся от вопросительного взгляда Орсино – со мной все в порядке, - уже встал на ноги, прислушиваясь к ощущениям, опасаясь возвращения сумасшествия, что толкнуло его в прошлый раз поцеловать Первого чародея – только не сейчас, пожалуйста, не сейчас... Нет, кажется, на сей раз обошлось без последствий. Облегченно вздохнул – все в порядке, пока никакой реакции - только мышцы напряжены, мелко дрожат, и на лбу выступила испарина - но это ничего, это пройдет. Он снова справился. Сразу двух демонов одолел. Никакой радости и гордости – но это пока; и сейчас только хотелось вернуться в свою комнату, никого не видеть и не слышать. Разговор, который случился не более чем десять минут назад, казался давним, будто вечность прошла. Фейнриэль устало обернулся к Орсино – выпустите меня, я уйду. Я сделал как вы хотели, теперь дайте мне побыть одному. И тут живот скрутило резкой болью, будто нож воткнули, и поворачивали – медленно, со вкусом. Схватив воздух ртом, Фейнриэль упал на колени, прижимая руки к животу, сжался в комочек. И мелькнула мысль – убийство «себя» в Тени бесследно не проходит. Приоткрыв рот в беззвучном стоне, зажмурившись, с хрипом втягивая в себя воздух, Фейнриэль мог только взмолиться, чтобы это скорее закончилось.
Orsino: Секунды закончились куда быстрее, чем Орсино хотелось бы. Пока они были в Тени, сновидец мог почувствовать *всю* правду – поэтому и не скрывал, поэтому и говорил как есть, при ментальной связи не то, что шила в мешке – мабари в Ферелдене не спрячешь. Что теперь? Опять сумасшедший секс? Это всего лишь тело, можно убеждать себя до бесконечности, особенно если ты маг, для тебя тело вообще только ненужный и назойливый якорь этой реальности. Но душа так тесно с ним связана… Нет, обошлось. Хорошо или плохо, мелко проскользнула мысль, только Орсино не додумал. Фейнриэль просил его выпустить. - Да, сейчас, я… …успел подхватить, еще не понимая, что происходит. «Одержимый? Невозможно, справился с демонами!» - нет, не одержимый, нечто хуже; Орсино выплеснул чуть не весь свой запас маны, преобразуя в лечащую энергию. «Что с ним?» - разберется позже. Усталость, нервное истощение и нервный срыв (против такого духовные целители помочь могут, но плохо), неважно. Пока Фейнриэль аж заискрился светло-синим. - Фей? – никогда так не называл, но имя у мальчишки было длинное, так впору короля называть, или какого-нибудь эльфийского вождя; долго выговаривать. Положил на кушетку, проверяя – что с ним? Физически, вроде бы, здоров… Орсино бы почувствовал…
Feinriel: Фейнриэль лежал на кушетке, глядя в потолок и прижимая ладонь к животу. Мелко трясло – после того, как Орсино буквально окатил его потоком лечащей энергии, немного отпустило, слава Создателю. И той дикой боли, как будто внутренности распарывают тесаком, - больше не было. Что это, почему? Сходить в Тень это не больницу посетить – кроме демонов и духов принести оттуда нечего. Значит, нервы. И усталость – когда он в последний раз нормально спал или ел? Припомнить было сложно. Но это неважно. Пройдет. Должно пройти. Когда судорожные сокращения мышц еще немного поутихли, Фейнриэль вздохнул свободнее, посмотрел на Орсино. Тот все еще держал его ладонь в своей, то ли контролировал самочувствие, то ли удерживал, чтобы ученик не дал деру сразу же, как ему полегчает. «Фей» Только сейчас дошло. Короткое ласковое словечко – как по голове погладить, как мимолетно коснуться щеки. Так иногда называла его Бетани. И это тоже неважно. Это тоже ничего не значит, - самому себе сказал Фейнриэль. Еще одна попытка удержать, как… «у тебя ресница упала». - Я в порядке, - осторожно отнял ладонь, по запястью черкнули пальцы в прорезях перчаток. Неважно. Все потом, – Это… все нервы. Простите. Приподнялся на кушетке, осторожно опустил ноги на пол, проверяя – не дрожат ли. Ничего, до комнаты доберется. - Я пойду, мессир. Доброй… ночи.
Orsino: Фейнриэль все не приходил в себя. Вроде и глаза открыты, и взгляд почти осмысленный, а все равно – ну точно краше на погребальный костер кладут. Это как магия крови, подумал Орсино, иногда всего-то запястье надрезают, а эффект – будто каждую вену из тела вытащили, вывернули наизнанку. Это я с ним сделал, понимал он; и было гадко, куда хуже, чем от горячечной вины – нельзя, мерзко, совращение малолетних… грех пред ликом Андрасте и еще тысяча причин. Андрасте! Задал бы ей Орсино пару вопросов – и Создателю тоже. Все - почему. Почему существуют сновидцы, а обучать их без «магии крови» - нельзя. Почему первое же заклинание связало их. Почему Фейнриэль вообще… влюбился? – в него, полон Круг ведь и людей, и эльфов – молодых, красивых, которым первый чародей явно и безусловно проигрывал. Почему *он сам* не может просто прекратить это, как и собирался, как и хорошо продумал. Все ведь решил. «Ему больно». Тоже – почему; Орсино не считал себя несчастным или неудачником, давно смирился с тем, что Казематы – вообще не самое приятное место, хотя смотря с чем сравнивать – если с Клоакой, так они тут просто счастливчики. Тогда – почему? Он хотел как лучше. - Тебе больно, - не вопрос, утверждение. – Ты прости. Я надеялся, что… поможет. Будет больно, но недолго, и потом пройдет. Но получилось только хуже, правда? Орсино добавил, не меняя интонации и даже вроде бы глядя куда-то мимо Фейнриэля: - Если узнают, будут стараться достать тебя, понимаешь? Я боюсь, что не смогу защитить. Как одного из Круга – пытался… и то, как видишь, есть в Киркволле люди и поуспешнее. Но если будут бить прицельно… «Поэтому лучше бить самому?» - Останься.
Feinriel: Первая мысль была – у него начались слуховые галлюцинации. Или демоны Желания все-таки успели что-то сделать с его головой. Фейнриэль сидел, глядя на Орсино, слушал, слышал, но не осознавал. По всему выходило, что Первый чародей все-таки… Наверное, следовало радоваться – ты получил то, что хотел, вот он, предмет твоего желания – протяни руку и возьми! Но видимо, все-таки что-то в нем сломалось, потому что радоваться не получалось. Теперь он боялся поверить. Боялся снова обмануться. - Орсино, - вырвалось само собой, Фейнриэль даже дернул рукой в неосознанном жесте коснуться губ, чтобы загнать назад нечаянное слово – назвать Первого чародея по имени! Удержал полу-жест, положил на колени, сжал в пальцах многострадальный пояс – но теребить не стал, просто вцепился как утопающий в спасательный круг. - Да, вы сделали мне очень больно, - подтверждения не требовалось, но Фейнриэль чувствовал потребность проговорить вслух, это помогало выстроить мысли в правильном порядке и выяснить то, что оставалось непроясненным, - Вы говорили, что мы не можем быть вместе. Повторяли это так долго, что я поверил, - запершило в пересохшем горле, Фейнриэль кашлянул, прижимая ладонь к груди, и продолжил сдавленным голосом, - И теперь просите прощения. И просите… остаться. Я… - прикрыл глаза, проговорил с усилием, чувствуя в себе отголосок давешнего гнева, едва слышный, но все же, - Я бы хотел вам верить. Но не могу. Прерывисто вздохнул, посмотрел в глаза Первого чародея. - Это слишком больно. Я не хочу, чтобы вы, передумав утром, снова меня прогнали. Если хотите, чтобы я поверил вам – докажите.
Orsino: - Все верно. Говорил, что не можем. «И сейчас скажу. И сам ты все понимаешь – надеюсь, что понимаешь; но если не получается сделать так, чтобы и правильно, и не больно… лучше пусть будет неправильно. А не то я просто отдал бы тебя на Усмирение, в других Кругах порой ведь так и делают». Но проговаривать вслух у Орсино даже не то, что сил – желания начинать все заново не было. Разве еще и не поэтому он отгораживался от любых контактов, помимо официальных (и кроме ничего не обязывающих): когда привязываешься, когда привязываешь, откуда-то вдруг появляется миллион тонкостей и деталей. Тех самых, с гордым названием из ученических дневников (ведутся под одеялом, подсвечивая себе сгустком света, воображая, что одеяло *настолько* толстое, чтобы не заметить). Выяснение Отношений. Фейнриэль его по имени назвал… мелкая деталь, только странно и почти незнакомо звучит имя в чужих устах. Его редко называют без обращения, вроде «мессир», «первый чародей», «сэр»; плюс один золотой в персональную копилку. - Я хотел, чтобы ты поверил. Я хотел, чтобы я сам поверил. Только… кажется, не вся магия удается одинаково хорошо. Доказать? Чем можно доказать… и вообще, ребячество – вот именно, ребячество; впрочем, Орсино устал мучить и себя, и Фейнриэля. Если нужно доказать… Молча расстегивает на Фейнриэле мантию, отмечая, что застежки стали привычными, даже на этом поясе, который по идее должен конденсировать и усиливать ману, а по факту – разве помогает практиковаться в тонкой работе; хоть вышивай потом. Языком сначала ключицы, словно пробуя на вкус, потом соски – тонкая кожа и пара крохотных почти неощутимых волосинок. «Доказать? Можно попробовать и доказать». Медленно, вдумчиво и постепенно… доказывать. Ночь длинна.
Feinriel: Фейнриэль даже улыбнулся невольно, прикрыл глаза, вздохнул от удовольствия. Вот, значит, какие они… доказательства. Сказать по правде, он и сам не знал, каких именно доказательств ждет от Орсино. Слов было сказано достаточно, да и как оказалось, не всем можно верить. И по сути, способ, который выбрал Первый чародей, ничем не хуже всех возможных. Разве что… Фейнриэль потянулся к его разуму, с которым по-прежнему был связан – «нить» между ними уже не пела напряженной, готовой лопнуть, струной, а легла широкой лентой; и сегодня он не чувствовал в сознании наставника ни стыда, ни неловкости – спокойная, чистая искренность. Ну что же… Фейнриэль запустил пальцы в волосы Орсино, пока тот целовал его грудь – погладил, скользнул по шее и плечам. От поцелуев по телу разливалось приятное тепло, захотелось выгнуться и застонать, хотелось прикосновений - по всему телу, и целовать в ответ. Руки первого чародея – по-прежнему в перчатках, расправившись со всеми застежками мантии Фейнриэля, опустились на его бедра. - Орсино, - позвал Фейнриэль, чуть улыбнувшись, когда тот поднял голову. – Вы будете… доказывать прямо здесь… - в глазах заплясали демонята, - или на полу?
Orsino: Орсино остановился, озадаченный вопросом. Действительно, здесь или на полу? «Или – следующий раз как-то так незаметно провести его в спальню?» (Откровенно говоря, спальню Орсино считал удобнее всего. Столы, пол, кушетки и чуланы для хранения трав – это все прекрасно, рискованно, может быть, даже романтично… местами, но он предпочитал комфорт). «Ну вот, я уже думаю о спальне». А, неважно. Им *придется* делать вид, что ничего не происходит – на людях, Орсино надеялся, что Фейнриэль поймет; Казематы – очень тесное пространство, все равно сплетни поползут, но хоть не сразу. …правда, неважно. Став первым чародеем, Орсино словно бы запретил себе даже думать о каком-то «личном» счастье; вполне сознательное жертвоприношение (и об этом много чего нашлось бы сказать демонам Гордыни, не так ли?). Сейчас было… странно. - На полу больше места, - подумав, ответил он; для этого пришлось прерваться, но Орсино вернулся – грудь, живот, много *других* мест требовали его внимания, не так ли. Свободной рукой расстегивал злополучные крючки, и потом одним движением бросил мантию на пол. Пока было холодно. Но язык-то уже дотрагивался до фейнриэлева паха (он по-прежнему "доказывал", верно? медленно, вдумчиво даже, аккуратно; без болезненной горячки заклинания - куда... приятнее на самом деле), и Орсино не сомневался: замерзнуть им не придется.
Feinriel: «Это было еще лучше, чем в прошлый раз» - подумал Фейнриэль, улыбаясь в шею Орсино. Вслух не сказал, не сомневался, что Первый чародей – во всех смыслах, кстати, первый, - «услышит». Как оказалось, у их ментальной связи было преимущество, и не одно. По телу разливалась истома, хотелось потянуться всем телом, прижимаясь, блаженно застонать, - был бы он котом, давно бы урчал и выгибал спину, ласкаясь, - прикрыть глаза, потому что в сон клонило немилосердно – сначала выматывающий разговор, затем посещение Тени, оказавшееся не менее выматывающим, потом… - словом, спать хотелось, но Фейнриэль боялся задремать. Как знать, не окажется ли «это все» очередным его реальным сном? Хотя… какие к демонам сны, - мысль была откровенно нелепа. Но засыпать, наверное, все равно не стоило – Фейнриэль отлично помнил, как ныли плечи и спина после прошлой ночи, проведенной на полу кабинета, а должно быть, Орсино это доставляло еще большие неудобства. Хотя, если вдуматься, даже это не было особенно неприятным, сейчас Фейнриэль был так счастлив, что предложи Орсино заняться любовью на голых камнях - даже и не подумал бы отказаться, но вот холод… По полу совершенно отчетливо гулял сквозняк. Фейнриэль поежился, теснее прижимаясь к Орсино, поджал ноги, стараясь спрятать замерзающие ступни под собственную мантию – после секса первый чародей укрыл ею их обоих, и это кое-как защищало от ночной прохлады, но все же на двоих одной мантии было маловато. И потом… еще нужно было дойти до своей комнаты, ночевать в кабинете было просто негде. Да и к тому же, останься он здесь хотя бы еще раз – об этом неминуемо бы стало известно. Орсино явно не собирался афишировать их отношения, что Фейнриэля устраивало – стоило хотя бы представить, как та же Бетани начнет выспрашивать подробности, как по спине бежали мурашки, - что же говорить об остальных магах. В лицо, конечно же, ему никто ничего не скажет, да и дружил он только с одной Хоук, с остальными общаясь только по крайней необходимости, но за спиной судачить будут, это точно. Должно быть, он все-таки задремал, потому что вздрогнув, широко распахнул глаза. Орсино посмотрел на него вопросительно, едва видимый в темноте – и Фейнриэль снова прильнул, запутавшись пальцами в волосах первого чародея, поцеловал в шею, коснулся кончиком языка, потерся носом о ямку за ухом – шалея от собственной смелости. «Мне… идти?» - шепнул едва слышно. Уходить совсем не хотелось. Но и оставаться было нельзя.
Orsino: Ментальная связь была приятным дополнением. Впрочем, Орсино подмечал и другие тонкости – например, что с женщинами никогда на сто процентов не уверен, что ей *действительно* нравится: вдруг она просто не хочет тебя обижать, а с мужчиной сомнений быть не может. Например, что Фейнриэль торопился, слишком торопился – «его еще можно будет научить растягивать удовольствие», отстраненно подумал Орсино; а потом совершенно по-детски боялся заснуть. В последнем – даже себя узнал; в детстве, когда выпадали хорошие дни – заклинания получались без сучка и задоринки, в играх выигрывал, и вообще – не хотелось засыпать. Проснешься потому что, а там уже другой день. Который необязательно повторит предыдущий. Орсино хотел сказать Фейнриэлю: не бойся. Страх - не получится защитить, вместе с целым «букетом» других страхов пока отодвинулись на второй, на третий план. Орсино вспомнит о них, может быть, утром; но не теперь. А еще они замерзли оба, а у Орсино не хватало сил на согревающее заклинание, потому что немало ушло на «прогулку» в Тень, а вторая половина – на лечение Фейнриэля, когда его скрутило болью. Мана, конечно, к утру достаточно восстановится, но сейчас оставалось только прижиматься, и это странным образом напомнило Орсино еще более раннее детство – давно забытое на уровне сознания, но сохраненное в кинестетической памяти; когда они с братом и сестрой в одной кровати согревали друг друга. Потом Фейнриэль все-таки заснул, и хорошо. Орсино думал: теперь у меня есть человек, который – я знаю это – готов на многое ради меня. Этот человек – почти обученный (еще несколько занятий, но проблем возникнуть не должно) сомниари. Цинично или нет, но… это очень хорошее… оружие. Или орудие; ведь во снах можно не только причинять зло, верно? Если Орсино попросит Фейнриэля явиться во сне, скажем, к Думару и намекнуть о правах магов, парень не откажет. Наверняка не откажет. «Прекрати», - но над мыслями не властен; и только пробуждение Фейнриэля изгнало их прочь. - Здесь неудобно, - сколь ни заворачивайся в мантию, а все равно холодно. – Думаю, тебе лучше досыпать в теплой кровати. Я провожу тебя. Орсино прикоснулся губами к виску парня: - Ты ведь придешь… скажем, завтра вечером снова?
Feinriel: *несколько недель спустя* От переплетения линий рябило в глазах. Фейнриэль отодвинул от себя большой лист бумаги, на котором последние три часа вычерчивал сложную схему, чуть не ложась на библиотечный стол – больше негде было разместить лист такого размера; и потер уголки глаз - на переносице появилось черное пятно от грифеля. Один карандаш торчал за ухом – про него Фейнриэль забыл напрочь; несколько огрызков, стертых почти до основания, лежали в углу стола. Последний оставшийся грифель, переживший десяток своих собратьев, соскользнул с края листа и упал на пол, раскололся с неожиданно громким сухим треском. Несколько голов повернулись в сторону Фейнриэля, увлеченно созерцавшего свое произведение. Наконец он кивнул своим мыслям, скатал лист в рулон и покинул библиотеку, перед этим не забыть ссыпать в карман мантии жалкие остатки карандашной армии. Мусорить было бы нехорошо. До недавнего момента его обучение искусству сомниари было довольно-таки успешным. Они разобрались с демонами – теперь, стоило Фейнриэлю оказаться в Тени, твари, будто почуяв на нем некую метку, старались убраться подальше. По крайней мере, ни одного демона он больше не встретил. Прекратились кошмары, и в кои-то веки он смог нормально выспаться. Появились сны – почти такие же, как в детстве – легкие видения, по сравнению с видениями, насылаемыми демонами, не более реальные, чем горсть песка, которую швырнули в стену Казематов. Следовало переходить к следующему этапу – выстраиванию в Тени другой реальности. И вот тут Фейнриэль столкнулся с проблемой. Эта проблема была в отсутствии способности мыслить масштабно. Говоря проще, он мог представить и даже худо-бедно воссоздать в Тени простейшие модели – например, свою комнату в Круге, каморку, в которой они с матерью жили в эльфинаже, почти получилось даже «выстроить» площадь Казематов, правда, пока без лавок и торговцев, и, конечно же, храмовничьих постов – но вот дальше дело не шло. Стоило попробовать открыть дверь, подняться по лестнице, заглянуть за угол – начиналась полная сумятица, модель реальности разъезжалась по швам, как плохо склеенный бумажный шар, который подвешивают к потолку на Сатиналью. Приходилось признать, что просто представлять «место действия» недостаточно, нужно было держать в голове уйму деталей, без которых создать достаточно правдоподобную реальность было невозможно. Взять, к примеру, двери. Куда они открываются – наружу или внутрь? Как будет вести себя пламя свечи, если из приоткрытого окна тянет сквозняком? Что будет отражаться в тусклом зеркале в углу комнаты? Вот этому подобные мелочи, вроде отсутствия петель на оконных рамах или щеколд на дверях лишали создаваемую Фейнриэлем модель ее правдоподобия. Орсино был недоволен, Фейнриэль растерян. Пробившись несколько занятий над этой проблемой, Первый чародей предложил следующий вариант решения – Фейнриэль должен был нарисовать место действия. Продумать и наметить на листе бумаги все детали - может быть, имея перед глазами готовую схему, заучив, как сложный стих, будет проще удержать ее в голове и перенести затем в Тень. Так что Фейнриэль был послан в библиотеку, сопровождаемый полушутливым приказом – пока не сделает задания – на глаза Орсино не показываться. Уточнять, имел ли ввиду Первый чародей не показываться вообще или не показываться на занятия, юноша не стал, а послушно отправился к месту назначения, запасшись всем необходимым – бумагой, карандашами и линейкой. И вот тут проявилась еще одна проблема. Фейнриэль решительно не умел рисовать. Нет, разумеется, изобразить нечто похожее, скажем, на лестницу, да еще и под линейку, он еще мог, но вот соорудить на бумаге целую комнату со всеми кроватями-умывальниками-стульями, пусть и схематичную… да еще и прилегающие к комнате коридоры, лестницы, да чтобы они еще и вели куда надо… Тяжко вздохнув, юноша отыскал нужные справочники и погрузился в работу. К исходу третьего дня даже начало кое-что получаться. Вот с пунктом два – не показываться на глаза Орсино было в разы сложнее… Но теперь, прижимая к себе выстраданный в прямом смысле чертеж, Фейнриэль шел к кабинету Первого чародея, на лестницах прыгая сразу через две ступеньки, и от души надеялся, что Орсино не будет очень уж занят. Ну, в крайнем случае ему придется немного подождать. Но что значит несколько минут в сравнении с тремя днями? Ровным счетом ни-че-го.
Orsino: Обучение, несмотря ни на что, оставалось обучением. Отношения – отношениями, но Фейнриэль по-прежнему оставался сновидцем, в потенциале – творцом реальностей, и это было главное. Конечно, с тех пор, как демоны оставили парня в покое, Орсино уже не отсчитывал мучительные часы – окажется ли ночь последней для Фейнриэля, что делать с одержимым сновидцем, прежде, чем он разнесет по кирпичику Казематы… Это было прекрасно. Все равно, что избавиться от занозы под ногтем. Но до истинного искусства – далеко. К сожалению или к счастью, но участие подозрительных ритуалов (считать последствия удачными или ужасными, Орсино так и не решил; честно отписал в журнале, а журнал закрыл магической печатью) больше не требовалось, зато требовалась… фантазия? То, что больше считалось уделом художников, на худой конец, бардов. Представить картинку в деталях. Сочинить недостающие так, чтобы зрители или слушатели раскрыли рты и закрыть забыли – и здесь у Фейнриэля получалось неважно. Детали, сухие и безжизненные, как трава в Моровых землях, рассыпались в изначальную туманную пустоту Тени. Тень мягче орихалька, без заготовки не примет форму. Орсино даже сердился, хотя не лично на парня – на такую глупую преграду. Создатель прости, твердил он в прошлый раз, гномы и те фантазировать умеют, вон с приятеля Бетани – Варрика пример бери. …хоть приглашай Варрика – учить сочинять. К несчастью, из самого Орсино бард тоже, как из старой метлы – посох; зато в результате придумал, как бы научить Фейнриэля избегать пресной фальши, которая делает историю скучной, а картину Тени – туманной ложью. Нарисовать. Подробно, скрупулезно; задание скорее на терпение, чем на художественный талант. Фейнриэлю оно, похоже, не слишком понравилось, и Орсино пригрозил – никаких встреч до того, как. А «на людях» Орсино по-прежнему никак не «отмечал» его. …за пару дней успел соскучиться. По-прежнему привязанность немного пугала; «мне-нельзя-привязываться-к-кому-то-одному», с другой стороны, Орсино в свою очередь, учился. Скучать по кому-то. Радоваться встрече. И он улыбнулся совсем не так, как улыбался любому другому магу или ученику, когда открывал дверь Фейнриэлю. Но тут же посерьезнел: - Я тебя ждал. И хочу услышать об успехах.
Feinriel: Чтобы удержать себя в руках и не кинуться на шею Первому чародею, Фейнриэлю потребовалась вся его выдержка. Хотя кончики пальцев предательски подрагивали, когда он разворачивал на столе Орсино свой чертеж. Чтобы это не было столь заметно, он оперся ладонями по обе стороны листа, одновременно фиксируя бумагу, так и норовившую свернуться обратно в тугой рулон, и демонстрируя самообладание. - Вот! - с гордостью кивнул он на свой шедевр. Странное дело, теперь, когда схема была представлена Орсино, она казалась полным кошмаром. Фейнриэль даже задумался – почему, когда он восстанавливал в голове, а затем рисовал все эти черточки-квадратики, долженствующие обозначать обстановку комнаты – кстати, его собственной комнаты в Круге, - все выглядело вполне пристойно, а теперь, когда «шедевр» увидел свет, этот же самый свет выявил и уйму недостатков. Линии вкривь и вкось, одна на другую наползает, с масштабом вообще беда, умывальник вон получился с полкровати размером… «Отправит все перерисовывать», - тоскливо подумал Фейнриэль, переступая с ноги на ногу, стараясь не смотреть на Орсино – знал, жалобным видом его не подкупишь, учителем Первый чародей был весьма требовательным. А целоваться хотелось. И мантия внезапно показалась жаркой и неудобной, когда Орсино, стоя совсем рядом, так, что Фейнриэль ощущал тепло его тела - наклонился над листом бумаги, разглядывая чертеж. «Я тебя три дня не видел», - вертелось на кончике языка, и чтобы не выпалить этого вслух, юноша был вынужден прикусывать его в прямом смысле слова. Да, да, сначала дела, а потом удовольствие – очередная нерадостная мысль. Фейнриэль потер кончик носа перепачканными в грифеле пальцами. Ну… неужели у него все настолько плохо вышло? Хоть иди и головой о стену побейся – может, в треснувший череп войдет немного умения рисовать.
Orsino: Предъявленный чертеж определенно не был шедевром живописи. Впрочем, Орсино и не собирался делать из Фейнриэля художника – во всяком случае, не в привычном смысле; сейчас долго смотрел, сравнивая двери-окна-тумбочки на рисунке с мысленной картинкой в голове. Работа проделана колоссальная. Наверняка, Фейнриэль провел не один вечер, тщательно прорисовывая каждую трещину на древних стенах, каждое черное пятно от неудачного направленного заклинания. - Неплохо, - наконец, сказал Орсино; Фейнриэль шумно дышал над ухом, и жар от него исходил такой, что можно было принять за огненный щит. «Работа превыше всего», - напомнил Орсино себе и взглядом – Фейнриэлю. Тоже выдохнул, снова сосредоточась на чертеже. Пропорции, кривизна линий, имело ли это значение? У Фейнриэля не идеально, но, возможно, дело просто в технике, а *настоящую* картину он нарисует безошибочно. - Здесь ты пропустил, - ткнул Орсино нарисованную «стену». - Стул возле стены, а на ней пятно. Впрочем, - Орсино улыбнулся. – Хорошо. А теперь проговори каковы эти предметы на ощупь, как действуют – насколько помню, умывальник ржавый и немного заедает, верно? Он прикоснулся к носу Фейнриэля, где остался след от грифеля; провел по щеке, прекрасно зная, как реагирует тот на прикосновение. - Когда будешь конструировать реальность, подумай об этом: прикосновение – это доверие. Обманов зрения полным-полно, слуха – тоже. Осязание обмануть труднее всего. Расскажи о том, до чего ты дотрагиваешься.
Feinriel: Это выглядело уже издевательством чистой воды. Видеть, чувствовать, не иметь возможности сделать то, что хочется – это сводило с ума. И прикосновение – затянутой в перчатку руки будоражило едва ли не больше поцелуев. «Расскажи о том, до чего ты дотрагиваешься». Как же можно сконцентрироваться, если все мысли только о том, чтобы, отшвырнув в сторону опостылевшую схему, заняться любовью хоть… прямо на столе. Впрочем… кажется, Фейнриэль начинал понимать принцип этой игры. Кивнул, прикрыл глаза – так было проще представить свою комнату. Умывальник… металлический, с тугой ручкой. - Все верно, он… с характером. Часто приходится прикладывать силу… - он подался вперед, почти вжимаясь в Орсино, знал – за ним столешница, отступать некуда, - надавить как следует, чтобы полилась вода. Иногда… - ладонь Первого чародея все еще касалась его щеки, Фейнриэль повернул голову и коснулся губами указательного пальца в прорези перчатки, - вода на вкус отдает ржавчиной… - провел языком по подушечке, слегка прикусил. По спине забегали мурашки, очень похожее ощущение на их первый раз, когда энергия буквально прокатывалась волнами по телу. - Стена… оштукатуренный камень, шершавая на ощупь… - ладонями провел по предплечьям Орсино, пальцами ощущая рельефность канта, - Дальше окно. Щеколда высоко, чтобы открыть, приходится вставать на цыпочки… - расправился с хитрыми крючками у горла, за эти недели у него было время поднатореть в расстегивании мантии Первого чародея, - а стекло… - коснулся губами незащищенного горла, - гладкое… - снова языком, потом чуть прикусил чувствительную тонкую кожу, - если трогать самыми кончиками пальцев, то чувствуешь, как оно вибрирует… - ладони обхватили талию Орсино, тоньше чем у Фейнриэля, - кажется, что поет сам камень стен… и резонирует стекло… Определенно, этот способ обучения нравился ему гораздо больше.
Orsino: «Что ты творишь!» Пусть «творит». Орсино вздернул бровь, когда Фейнриэль коснулся языком пальца, а потом подхватил эту игру. Его перчатки снимались сложновато, но всегда оставались два пальца – достаточный уровень *контакта* с внешним миром, вполне достаточный, чтобы проверить на ложь и правду. - Очень хорошо. Даже зажмурился, вслед за описаниями Фейнриэля восстанавливая в памяти комнату. Если сумеют сейчас – Фейнриэль сумеет и в Тени, создать и «подать» не лишенную вкуса и запаха, как жеваная бумага, картинку, а полную иллюзию реальности. Или настоящую реальность – рукотворную реальность? О природе Тени спорили до сих пор. Сейчас… каждое слово – чары. Каждое слово – утягивает в Тень, а каждый жест запрещает возвращаться. Нет, не Тень. Лучше. - Окно открывается вовнутрь или наружу? – вернул «подачу», расстегивая мантию с подбородка, здесь мягкая ямочка под горлом, Орсино пощекотал, как щекочут кошек. – Вода пахнет только ржавчиной? - царапнул за ухом, пока Фейнриэль открывал горло. – От окна до двери сколько шагов? - когда вжали в стол, податливо уступил, прогнулся назад, словно демонстрируя свою готовность… но как только все остальные условия будут выполнены. - Прохладно? Душно? На языке горьковатый привкус, потому что сосед справа – формари вечно варит настойки? Незащищенные перчаткой пальцы скользнули под мантию. «А следующий раз мы попробуем что-нибудь посложнее. Например, я расскажу, как выглядит кабинет Думара, а он создаст его»
полная версия страницы