Форум » Архив Игры » 09.05. Поздний вечер. Клоака. » Ответить
09.05. Поздний вечер. Клоака.
Fenris: Киркволл непредсказуем. Какова вероятность нарваться на разбойников, отступников или работорговцев, выйдя на улицу ночью? Пятдесят процентов. Либо нарвешься, либо нет. Фенрис обычно достаточно трезво оценивал свои силы и не имел привычки лезть в драку, если сомневался, что сможет выстоять. Увы, далеко не всегда есть возможность увидеть полную картину и, разобравшись с одной группой, можешь получить удар в спину от второй. Собственно, как сейчас. Самое обидное, пожалуй, что это не было заданием и не было даже наводкой. На жалобный взгляд и просьбы спасти или отомстить велся обычно Хоук, а Фенрис... Все равно попал сейчас именно Фенрис. ..."вел" с Нижнего города, держался позади, хотя и не усердствовал с осторожностью. Мог бы на входе в клоаку достать, где проход уже, но раз не заметили - надо глянуть, где логово на сей раз. Работорговцы как саранча, бьешь их, жжешь, а они снова и снова прибывают. Прячут рабов то в роскошных особняках, то в стоках, не используя одно и то же место дважды, но на этом осторожность заканчивается. Власти предпочитают закрывать глаза на "досуг" гостей из Тевинтера. Эти были почти беспечны. Тевинтерец в мажеской мантии (первый на очереди), "охрана" из пяти человек - гости Киркволла. ...не успел понять, как получилось - только что в руке отстукивало последних полтора удара чужое сердце, липкое и горячее, а вот уже в лопатки ударила стена, а в ноздри - вонь паленой кожи. Мяса. Собственной кожи и собственного мяса. Второй отряд вышел после того, как он расправился с первой пятеркой и это было легко. Вот только ещё одного мага он не заметил, точнее, думал - это раб, эльф и... ...а, оказалось, маг. От бедра почти до уха - опалило, сожрало доспех и перья, перчатка мгновенно стала горячей. Боль впрыснула порцию адреналина в кровь и раньше, чем Фенрис понял, что и зачем он делает - перехватил меч поперек лезвия, метнул. Хорошо пошло, хорошо вышло - через кадык под затылок. Рухнули почти одновременно оба, маг на колени и мешком на бок, а Фенрис правым плечом по стене и до низу, в красную лужу, натекшую из убитого охранника. Огонь как будто сжег и кожу, и мышцы, и выжег зрение: его хватало только лежать и хватать ртом воздух, жмурясь. Странно, одна мысль "не орать, придут ещё, не орать, только не орать". Нельзя было оставаться здесь. Лучшего места, чтобы сдохнуть, и искать нечего - трупы работорговцев и магов, все их Тевинтера, фу, дрянь. Дохнуть здесь и сейчас Фенрис не хотел. Мало тел и ни одного по имени Данариус. Поднимался на ноги, казалось, целый час. Кроме боли левая сторона тела ничего не ощущает и ноги подкашиваются. "Добраться до Хоука". "Выбраться на поверхность. Хотя бы выбраться на поверхность. Выживу. Не сдохну. Не сегодня. Сегодня - буду жить", - старая считалочка, раньше спасала, спасет и сейчас. Если бы не сопротивляемость к магии, сожгло бы в пепел: Фенрис продолжал упорно цедить, что не хотел татуировок и отказался бы от них с радостью, но в такие моменты не мог не признавать, если бы не лириумные клейма, он бы погиб. Фенрис тянул здоровым плечом по стене, опираясь, отдыхая почти после каждого шага. Подросток, вынырнувший из-за поворота предпочёл шарахнуться, повезло. Сейчас эльф вряд ли смог бы защититься от ловкого удара под лопатку. Все тяжелее каждый шаг, и дышать сложно, но уже почти все равно. Вторая стадия болевого шока, - машинально отметил Фенрис. Он видел такое. Сначала люди орут от боли, а потом садятся и ждут. Помощи или смерти. Раньше не понимал - как можно, а теперь понял. Дальше просто никак. Ни шагу. Фенрис, щурясь, всматривался в темноту, едва освещаемую чадящими факелами. Откуда здесь факела? Неужели в казне наместника есть такой пункт расходов? Без огня в Клоаке была бы вечная ночь. Вот и сейчас, факелы гаснут и рядом нет никого, чтобы заменить. Спокойной ночи, Клоака?.. Фенрис опустился на пол прямо под ярко горящим факелом. Темно. И не видно куда идти.
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Monka: Свежий кровавый след. Стелющаяся по земле красная нить. В клоаке она могла принадлежать кому угодно, от убийцы до невинного бродяги; именно последнее заставило Монку остановиться. Мастер не раз говорил, что его ученица когда нибудь нарвется на серьезные неприятности, если не научится игнорировать вещи, которые происходят сплошь и рядом: разборки бандитов, убийства, грабежи; но из раза в раз ничего не менялось. Возможно это будет ошибкой: развернуться сейчас с намеченного пути. Еще большей ошибкой: выяснить, кому принадлежит эта кровь. Но как волочит за собой по земле безумная лошадь осужденного на смертную казнь, так волок Монку живой альтруизм. Она даже не задумалась о последствиях: лишь о том, жив ли еще раненый. Раненный был жив. Даже не успел далеко уйти. Знакомая фигура. Впрочем, Киркволл маленький, знакомым тут кажется почти каждый встречный. Ан нет. Доспех тоже знаком. Аж сердце сжалось. Монка опустилась на колени перед эльфом, бегло осматривая рану. Кровь, которую видела девушка, принадлежала не ему: от ожогов крови не бывает. "Слава Создателю, еще в сознании!" Растерянно заглянула в лицо, жалея, что не может ничего сказать; вряд ли воин её видит, или того паче - воспримет её жесты. Хотя, что тут говорить? "Я помогу вам?" Уж лучше сделать. И быстро. Монка порылась в сумке, жалея, что не прихватила с собой никаких настоек и припарок: стоило бы их иметь просто на всякий случай. На такой случай. Раз уж так тянет помогать. Впрочем, у неё было кое-что и она знала как этим можно воспользоваться: тетушка не раз возилась с ожогами Монки, которые та получала в кузнице. А затем научила, что делать. "Только не паникуй, пожалуйста" - мысленно взмолилась ученица кузнеца, склоняясь над раной. Звякнула крышка бутылки... на жуткий ожог полилась обычная холодная вода: это всегда облегчало боль. Что бы с ним случилось, не найди его Монка? Так вовремя. Конечно, его бы нашел кто-то другой. Добил бы. Или помог. Или бы это случилось слишком поздно - в грязи клоаки неизбежно заражение крови, лихорадка, медленная мучительная смерть. Монка знала только один способ как быстро помочь эльфу. Об этом способе, точнее о том, кто действительно мог помочь, гуляли слухи по всему Киркволлу, давно вырвавшись из клоаки: даже некоторые титулованные особы иногда заглядывали к нему. Целитель. Андерс, кажется так называл его мастер. Лечебница должна быть где-то неподалеку. Монка молча потянула эльфа за здоровую руку, перекидывая через плечо и помогая подняться. "Ну же, приди в себя."
Fenris: Холодная вода на раны - одна боль сменяется другой, но вторую переносить легче. Фенрис вскинул голову, резко, стукнулся затылком о стену, не чувствуя и как будто не владея собой в полной мере. Мутный взгляд сошелся на лице девушки - кузнец, латала его доспех, помнил. - Ты не должна... - едва ворочая языком пробормотал эльф. Даже с клинком у горла не ответил бы - что "не должна" и зачем он вообще сказал это вслух. Не должна быть здесь? Не должна подставлять плечо? Не должна касаться обоженного бока?.. Не должна пытаться спасти его жизнь? Откуда он вообще набрался этого идиотического самопожертвования и не собирается ли сдохнуть по-тихому в луже крови и помоев, в Клоаке? Глупости какие. - Куда?.. - жарко. Во рту пересохло и едва получается выталкивать слова. Теперь все силы уходили на то, чтобы делать шаг, поднять голову слишком сложно, хоть он и пытался смотреть из-под налипших на лицо волос. То ли кровь, то ли пот, видно плохо. Вообще почти ничего не видно. Ладно, к демонам. Шаг, еще один - собственных ног не видно.
Monka: "Не должна," - что бы он не имел ввиду, это явно относилось к его спасению. Монка фыркает, практически игнорируя слова эльфа. Никто на её месте не поступил бы иначе. Да и ответить на вопрос не может. Просто ведет по пыльному подземному городу: путь, который можно пройти пешком меньше чем за полчаса - растягивается как резина. А если торопиться - воин может сознание от боли потерять. Вот они. Проблемы. Стало чуть более людно - лечебница близко. Любопытных взглядов не избежать, разве что игнорировать. Еще две лестницы и на месте - в полутьме клоаки видны фонари над дверьми лечебницы; Монка с облегчением вздыхает. Пинает ногой дверь. Оглядывается в поисках фигуры целителя, но среди толпы посетителей этого убежища сложно выцепить того, кого никогда не видела, только по одной мантии мага. Монка качает головой, высвобождает руку и делает единственное, чем может привлечь внимание: со всей силы ударяет пластиной на руке по железке двери. Шумно получилось. Все оборачиваются, спящий мужчина у двери вздрагивает и просыпается. Монка виновато пожимает плечами: раненый эльф важнее чем чье-то душевное спокойствие.
Anders: Несмотря на поздний вечер, в лечебнице были люди (сколько – не считал), абсолютно здоровые и заглянувшие скорее любопытства ради, в надежде на потасовку, окровавленный труп или хотя бы бесплатную выпивку. Одному из них Андерс выписывал рецепт, травки от головной боли: царапал буквы размашисто, почти рисовал – читающих среди Клоаки было куда меньше, чем безграмотных. Рядом, на кипе бумаг, лежала Локсли: более-менее обжившийся за пару дней котёнок вдруг возомнил себя пресс-папье и исполнял эту роль с завидным рвением. К наличию животных местные относились совершенно нормально – в случаях, когда светский люд уже закатил бы скандал, нищие оставались ожидаемо лояльными. Андерс дописал последнее наименование из списка и крупно вздрогнул от резкого грохота. Кто-то вскрикнул, обернулись все, и Андерс проследил за чужими взглядами – к дверному проёму. Рыжеватый парень… а, нет, всё-таки девушка, волочившая за собой кого-то… Нормальная, в общем-то, ситуация, особенно среди наёмников и прочих бедолаг. Кто посознательнее – дотащит товарища, кто равнодушнее – бросит подыхать, но клиенты с ножевыми ранениями и продырявленными стрелами телами всегда были. Эльф, уши видно, волосы седые… Стоп. Фенрис. И тот факт, что Фенриса тащили, ничего хорошего не сулил. Андерс быстро поднялся, впихнул обрывок бумаги в ладонь нищему и указал ему на выход. Люди мялись, явно не желая пропускать зрелище, Андерсу пришлось прикрикнуть, но уже на ходу – бросился к ближайшей кушетке, сметая с неё какие-то склянки. - На кушетку, аккуратнее, - велел Андерс. Помочь дотащить не рискнул – надо было ухватить за изуродованную руку, а это могло быть чревато. – И закрой дверь. На засов. Беглый осмотр скрутил внутренности в тугой комок. Андерс стиснул зубы, давя удушливый приступ паники, пытаясь сообразить, как лучше подступить к этому кошмару. Ожог, явно магический – значит, в разы более болезненный, лечить тяжелее, особенно если удалять шрамы. Но шрамы – это чепуха. Они жизни никак не угрожают. Где же тебя так угораздило-то… Ещё и на магов нарваться. Плюс один пункт в копилку ненависти. Фенрис дышал с хриплым присвистом, но сознания не терял, и Андерс даже пожалел об этом мельком. С другой стороны, уснёт – и, возможно, больше никогда не проснётся. Попытался думать чётко. Вспомнил, что рядом всё ещё была та молчаливая девушка. - Ты… - Андерс махнул рукой, мол, потом познакомимся, - верхний ящик стола, там лириум, рядом чистая вода в ведре и тряпки, неси всё сюда. Ещё верёвку захвати. В каком-то из ящиков. Пока девушка исполняла приказ, он прошёлся пальцами по шее Фенриса, стараясь не касаться ожогов – пульс был нервным и рваным; потом удержал за подбородок, пытаясь поймать взгляд. - Фенрис? Слышишь меня? Не отключайся. "Целительство - самый сложный раздел магии, здесь нужна концентрация, спокойствие и способность отвечать за других людей", - говорила когда-то Винн. Андерс кивал, рисовал на книжках тигров и легко, почти не задумываясь, исцелял сложные ранения. Что сложного, направил энергию, там побольше, здесь поменьше, да, это не так ярко и впечатляюще, никаких громких взрывов, никаких огненных шаров или ковра из льда. Зато исцеленный оказывается тебе обязан, смотрел восхищенными глазами и помогал сбежать из Круга. Андерс тряхнул головой, посмотрел на Фенриса - запавшие глаза, постепенно расширяющиеся зрачки, - и заговорил, уверенно, четко, привлекая внимание: - Нарвался зачем? Идиот несчастный, словно могло быть иначе. Не тебе с магами тягаться, взял бы кого с собой, а? Андерс протер руки водой, заодно сполоснул лицо, отрезвляя себя, и повел вокруг ожога рукой. Потрескавшаяся, опаленная кожа воняла; это был глубокая, страшная рана; наверняка невероятно болезненная, но пока Андерс только проверял, не лечил. - Знаешь, Фенрис, в чем проблема? Я не могу обезболить и обездвижить тебя магией. Порадуйся пару минут, а потом представь, как это на самом деле хреново. Целительство невероятно тонкая наука. Обездвижь я тебя, и клетки тоже будут обездвижены, не начнут срастаться, раны не будут затягиваться, боль не уйдет. А если я тебя обезболю... Андерс оттянул веко, проверяя реакцию глаза, и снова осмотрел ожог на шее - он был самым опасным. Непроходимость дыхательных путей - ещё одна причина, по которой нельзя было обездвижить Фенриса; застынь его органы в неправильном положении, и вдохнуть потом не выйдет. - То ничего хорошего тоже не случится. Поэтому я тебя привяжу, и ты будешь терпеть боль. Ничего так перспектива, как думаешь? Андерс выхватил веревку, наверное, чуть более грубо, чем следовало, но сейчас было не время об этом задумываться. Сначала он привязал целую руку, опасно перегнувшись над телом - то есть, над Фенрисом, одёрнул сам себя Андерс, рано его ещё телом называть, - кушетка заскрипела. Лишь бы выдержала. Потом ноги, была бы другая ситуация, стоило бы порадоваться беспомощности и отсутствию сопротивления у Фенриса, но сейчас это скорее подстегивало действовать быстрее. Опаленную руку Андерс привязывал аккуратно, стараясь причинить как можно меньше вреда. Провёл ладонью над останками одежды, глядя, как обрывки покрываются инеем и ссыпаются от прикосновений, потом перевёл взгляд на девушку. - Я - Андерс, - кивнул он. - Что произошло? Где его так? Был кто рядом?
Monka: Монка мысленно благодарит целителя, что спрашивать ничего не стал с порога. Не растерялась, среагировала быстро, бережно укладывая раненного эльфа куда приказали. Выпрямившись оглянулась - кто-то покидал лечебницу очень неторопливо, но одного взгляда и красноречивого движения рукой к рукоятке меча хватило, что бы убедить их в том, что интересное сегодня не по их души. Подтолкнув последнего посетителя в спину, Монка заперла дверь, возвращаясь к целителю. Тот был заметно обеспокоен - видимо рана была серьезнее, чем показалось девушке на первый взгляд. Монка понимающе кивнула и бросилась собирать всё, что попросил маг: опасливо глядя на кошку, сгребла из ящика стола все, что напоминало лириум (в этом она не очень разбиралась, только хорошо помнила, что вещество голубого цвета), приволокла воду, тряпки, веревку... И отошла в сторону. Что б не мешать. Монка не глупая, сразу поняла что целитель и эльф знакомы: особенно после того как маг назвал эльфа по имени и принялся увещевать раненного. Девушка не смогла подавить свое природное любопытство и не слушать; хотя не её дело это. Зато с удвоенным интересом принялась рассматривать стены - не все любят пристальное внимание, когда находятся в незавидном положении; привязанным к кушетке, например. Оно ведь чувствуется, когда на тебя кто-то смотрит. Монка растерянно посмотрела на Андерса, когда он обратился к ней: словно застал врасплох. По сути так и было. Последовал звук напоминающий скулеж раненного мабари; не слова. Ожидал ли целитель, что вместо ответа, девушка примется рыться в сумке? Увы, пера не было. Бумаги тоже. Монка вздохнула, складывая пальцы в знаки: "Я ничего не знаю". Пауза. "Он был один. Много крови. Чужой тоже." Казалось, девушка сейчас заплачет. Переживает сильно. За того, кого видела всего несколько раз в жизни. Ох, Монка.
Fenris: Фенрис понял, куда его тащат, когда было уже поздно, хотя поздно было с того самого момента, как он выпустил из виду псевдо-раба, оказавшегося магом. Артачиться и упираться не было сил. Упираться - разве что в не по-девичьи крепкое плечо. Будь рана не настолько тяжелой, а боль не настолько сильной, Фенрис наверняка попытался бы потребовать наружу, а там к Хоуку. Но сейчас каждый шаг как будто выталкивал порцию густой крови прямо сквозь опаленную кожу (он не видел, не мог знать и боялся смотреть, но ощущения были почти реальны). Лечебница, запах крови, гноя и нищеты. Здесь тоже было темно - да что вообще рассмотреть можно, дух ему подсвечивает, что ли. Из темноты вынырнуло лицо Андерса. Слова казались размытыми, как из-под воды, а лицо, странно, уж слишком взволнованным. Не отключаться. Ха! "Я не хочу быть тебе должен. Позови Хоука. Позови Гаррета". Фенрис с трудом разлепил запекшиеся в корку губы, но даже гортань пересохла и ни единого слова наружу, и дышится с хрипом, пережгло, что ли?.. Хорошо для мага. "Говори что хочешь, пока можешь. Пока Я не могу ответить". "Он снова собирается меня вытащить. Что я говорю? Что я думаю?". Фенрис широко улыбнулся, чувствуя, как лопается тонкая кожа на губах. По сравнению с остальным - фигня вопрос и вообще не больно. Прикосновение к шее, к подбородку - не дёрнуться. Узлы на руках и щиколотках - беспомощней младенца. Только скалиться и пытаться удержаться за ниточку связующую с реальностью, за боль (боль ли?), хотя именно от неё и хочется избавиться, до того хочется, что готов... Что готов? Молчать? Довериться? Фенрис зажмурился, открыл глаза, заморгал часто, силясь сфокусировать взгляд на единственном светлом пятне во всей комнате - лице Андерса. Холод, уничтоживший часть одежды, казался благословлением и веревки на запястьях уже не так мешали. Пока. Обезболить нельзя?.. Ладно, что уж. Если нельзя на самом деле - что поделать, если это месть за всё хорошее, то останется на совести целителя. - Зачем ты снова меня вытаскиваешь?.. - Фенрис не был уверен, что Андерс понял, что он пытается просипеть и вытолкнуть из себя. - Андерс... - окликнуть, на всякий случай, чтобы наверняка. А ещё он не знал, зачем говорит это - в надежде, что маг осознает ошибку и прикончит его по-тихому, или потому, что действительно хочет услышать ответ. Хотя и боится услышать. В другой ситуации - никогда и никак. Наверное. А теперь только боль, море боли, в которой он тонет - на сей раз образно, душная темнота и полу-размытое пятно лица, за которое надо цепляться взглядом, чтобы тьма на утащила на дно.
Anders: Фенрис улыбался, улыбался страшно, почти скалился. Зрелище так себе, откровенно говоря, - мороз по коже. Лучше бы кричал. Андерс не знал, результат ли это болевого шока или душевной сумятицы, да и знать особо не хотел. Мелькнула мысль – полезет потом разбираться, обвинит во всех грехах, и первым в списке будет стоять: “И зачем ты меня спас?”. Ладно, неважно, особенно сейчас. На то, чтобы поставить Фенриса на ноги, уйдёт пара дней; на то, чтобы избавить его от боли – как минимум несколько часов. А до тех пор – ну, чувствуй свою власть, целитель. Но говорить с ним надо было. Андерс наклонился чуть ниже, стараясь, чтобы слова звучали тихо, но доходчиво: - Молчи. Не шевелись, потом разберёмся. К тому же, я тебе уже объяснял. Короткая память тебя не красит. И прекрати улыбаться, выглядит жутко. Поднял голову, чтобы посмотреть на девушку: та всё ещё молчала, даже имени своего не назвала, а теперь отчаянно жестикулировала. Андерс моргнул, пытаясь уловить в движениях систему, уловил, понял – да она же немая!.. Скверно. Языка жестов Андерс не знал. - Понятно, - сказал он тем особенным, врачебным тоном. – Потом всё напишешь, бумага на столе. – Улыбнулся. – И не нервничай, всё будет хорошо, раны не такие уж и страшные. Солгал, конечно, да и девчонка явно не слепая. - Успокойся, - продолжил Андерс, не глядя на неё. – Сядь куда-нибудь. Познакомься с Локсли. - Успокойся, - уже Фенрису, чуть жёстче. – Ты болел простудой когда-нибудь? Ну, температура, кашель, жарко ещё так, липко и противно? Конечно, не болел, - уже про себя. С такими-то клеймами не поболеешь особенно. - Я болел, мама приносила мне горячее молоко, я чихал и замораживал кружку, приходилось прятать. Андерс провёл ладонями над ожогами, начиная сплетать заклинание. Пальцы тянуло и покалывало, пока он медленно очерчивал края раны, стараясь ничего не пропустить – иначе чревато. - В общем, - эй, слушай меня, - сейчас будет совсем другое. Хуже. Потерпи. А молоком я тебя потом напою, если хочешь. И, завершая заклинания, Андерс коснулся ладонью лба Фенриса. Сначала, как обычно, следовало выгнать из ран инфекцию, в Клоаке этой дряни так много, что даже здоровому подхватить можно, что уж говорить об открытых ранах. А в Круге учили, что лучше всего на подобное действует огонь. Ну, будет жарко, снова. Жестоко, но ничего не сделаешь. Андерс убрал ладонь, подцепил склянку с лириумом, глотнул; спутница Фенриса добросовестно принесла всё, что хоть отдалённо напоминало синюю жидкость, в том числе кучу бутылочек с отварами для местной нищеты. Потом нагнулся за влажной тряпкой, не торопясь особо. Не из каких-то садистских побуждений, просто времени у них было достаточно – минут пять на первый целительский заход. Хорошо, что Фенрис был связан. Иначе точно выдрал бы что-нибудь жизненно важное. Сердце, например. Андерс попытался поймать чужой взгляд, ожидая увидеть там вполне резонную ненависть. Щёлкнул пальцами, привлекая внимание. - Тебе повезло. Знаешь, какова вероятность того, что в Клоаке твой полутруп подберут и притащат сюда? – Андерс провёл тряпкой по лбу Фенриса, от виска к неповреждённой скуле. – Почти нулевая. Потом отблагодаришь – ну, не меня, конечно. Через пару дней. Когда сможешь стоять на ногах ровно. Выпустил тряпку в ведро, поднял глаза на притихшую девушку: - Ты его хорошо знаешь? Сейчас, если оборвёт верёвки, будешь держать. Осознавал, что несёт по большей части чушь, но лучший способ успокоиться – успокаивать других. Фенриса проще, в таком состоянии любой – скорее животное, чем человек, а зверю важны не слова – интонации. А теперь – самое мерзкое. Заставить раны срастаться быстрее, в обход природе и возможностям человеческого (эльфийского, но суть одна) организма. Андерс помнил по себе: как будто кожу сдирают, чтобы натянуть поверх голого мяса новую. Это на мелких повреждениях почти незаметно, лёгкий зуд или покалывание, но такие ожоги – это всегда больно. Очень. Андерс выдохнул и резко, без предупреждения, ударил магией.
Monka: Сядь куда нибудь. Звучит-то просто. А если места себе не находишь? Шляешься из угла в угол, как неприкаянная. Сделала все, что могла сделать, да разве этого достаточно? Устроилась на ящике недалеко, следит за руками целителя. Выглядит как настоящее искусство. Рисунок магии, тонкий, это тебе не молотком по железкам бить. Как расплавленный металл заливающийся в форму; завораживает. А на деле пациенту больно очень. Хотя, боль всяко лучше чем ничего. Боль значит жив еще; что-то говорить умудряется с обожженным горлом. Хотя Монка слов не разбирает почти. "Странный". Очень. Ну кто так удивляется тому, что его лечат. Нет, не усидеть; Монка тихо перебирается к столу. Глядит на Локсли, склонив голову набок. Локсли глядит на неё. Изучают друг друга. А руку протягивать к кошке боязно - а вдруг цапнет, от ладони-то запах не слишком приятный - кровь, паленая кожа, железо. Монка вздрагивает, услышав щелчок пальцев; тенью возвращается за спину целителю. Выглядывает из-за его плеча, не с жалостью, с сочувствием смотря на эльфа. Переминается с ноги на ногу. Пытка еще не закончилась. Многообещающе звучали слова Андерса; дальше хуже. "Держать?" - Монка опешила. Широко распахнула глаза от удивления. Или испуга. "Он что, способен веревки порвать, правда?" - молчаливый вопрос. И как удержать того, у кого столько силы, эй! Ну, магу лучше знать. Она попробует. Нахмурившись, обошла кушетку, положила руку на здоровое плечо, вторую на локоть; если дернется, рефлекс обычно в корпус идет и руки. Монка не понимает что сейчас будет. Боится, главное, что б от этого... и неуверенности тоже - не дрогнуть бы. А мысль в голове одна рефреном. "Держитесь". Ослепляющая вспышка.
Fenris: Наверное, он всё-таки отключался. На секунды или на минуты сказать не мог. Из темноты наружу, схватить ртом воздух и обратно, на стол, в стол, в землю и до самых гномьих кузниц - говорят, там лава вместо рек. Андерс говорил что-то, Фенрис почти не улавливал сути. Что-то про чихать, молоко и "хуже". Куда уж хуже - чихнуть в молоко. И действительно. "Я начинаю бредить. Кажется. Горяка от ран. Видел, но не чувствовал". Тени вокруг стола начали обретать лица: не лица убитых, нет. Убитых не помнил. Просто лица - и страшно не от того, что пришли, а от того, что понимаешь - бред. Галлюцинации. Провалился. Вынырнул. Вдохнул воздух, отчего-то пахнущий горечью и сажей, скосил глаза к углу, где тени были ближе, отчетливей и глазастей, не нашел, вздохнул с облегчением. Чужая ладонь на лбу - клацнуть бы зубами, так не дотянешься, можно только взлядом обжечь, огня много. Слишком много. Вообще глупо. Всё глупо. Фенрису на какой-то миг показалось, что он знает и понимает всё. Вот совсем - всё. Все секреты вселенной, смысл жизни, почему небо голубое и где живет Создатель. Всё казалось очень простым и прозрачным, до смешного. Боль из красной стала белой, как хлопок и даже кости не задерживали - насквозь. Провалился. Вынырнул. Уже ничего не знал, не осознавал и не понимал. Наверное, Создатель передумал делиться мудростью и пнул из-под своего трона обратно. Уже не кристально-ясно, хотя было бы смешно, если бы не резало по живому и подпаленному, как будто с яблока кожуру, а потом ломоть за ломтем и кажется, уже по кости скребет. Зашипел, захрипел, выгнулся - на здоровое плечо легла ещё боль, но слабее. Вынырнул, не проваливаясь. Наверное, орал бы - если бы мог. "А я, оказывается, ещё не всё знал о боли" - на диво спокойная мысль в передышку. Следующая была не спокойная и не здравая - об этом открытии захотелось сообщить Андерсу, но забитая горячим и острым глотка помешала. Снова холодное и мокрое на лбу, по вискам, если сосредоточиться на этом ощущении, то почти как умываться и зависть себе-утреннему ("да мне, оказывается, было ещё очень-очень хорошо!"). - Всё?.. Пока всё?.. - едва слышно спросил Фенрис. И тут же, не дождавшись ответа, добавил: - Спать. Закрыл глаза и отключился. На сей раз надолго.
Anders: Отключился. Хорошо: не придётся тратить силы на усыпляющее заклинание. Третий, финальный заход: медленно, кропотливо и старательно залечивать открытые раны, не пропуская ни одной царапинки – магическая вязь, хрупкая, словно кости младенца, порвать её проще, чем порвать паутину. Дело уже не шло о стихийном целительстве, когда можно было неправильно срастить кости; осталось просто простимулировать естественную регенерацию. Так что – пусть спит. Андерс отряхнул затёкшие запястья, глянул на верёвку – ладно, потом развяжет, - и, наконец, поднял глаза на девушку. Появилась возможность рассмотреть её нормально, не мельком: симпатичная, кстати, девчушка, даром что малозаметная, даже странно, что поначалу он её с парнем спутал. Рыжая, с острыми чертами лица, похожа на лису-подростка, и зубы имеются – вон, какой меч таскает. - Извини, что так получилось. И спасибо, что… помогла ему дойти сюда. – Андерс кивнул в сторону стола с бумагой и чернилами. – Как тебя зовут? А ещё девушку заметно трясло: действительно, целительство само по себе достаточно неэффектная магия, но в таких случаях… Видимо, Фенриса она знала. Фенриса вообще сложно было не знать, особенно в определённых кругах. - Что всё-таки случилось? Только не нервничай. – Андерс отошёл к столу, выдохнул, пропустил волосы между пальцев. – Хочешь, я тебе успокаивающей настойки дам? Она безвредная. И вообще – Андерс никогда раньше не сталкивался с немыми людьми. Общаться так – когда тебе не могут ответить словами – было непривычно. И отнимать чужое время казалось неправильным. Непохоже, чтобы Фенрис ходил на задание вместе с девушкой, скорее всего, она нашла его таким – а подобная отзывчивость в Клоаке была не в чести. Неместная, выходит. - Я бы проводил тебя, - медленно проговорил Андерс, глядя перед собой, - но боюсь оставлять его одного.
Monka: Монка вздыхает, отворачивается; смотреть не может - тяжело. Взгляд гуляет по следам крови, мутной воде в ведре, окровавленным тряпкам. Всё закончилось, да? Хорошо. Кивнула Андерсу, подошла к столу. Пишет торопливо, но очень аккуратно и разборчиво: привычно уже, что писать приходится чаще, чем на пальцах объяснять. От настойки отказывается - категорично мотнув головой. Успокоилась уже. Почти. "Что случилось - не знаю. Но выясню обязательно." - пишет. Монка твердо решила идти в место, где Фенриса нашла. И по отпечаткам крови пройтись. Особенно после всего, что услышала; и не в любопытстве дело. Поджала губы, хмурится. Хотела что-то еще о благодарности написать, но передумала. Вручила записку в руки целителю. Кивает на клочок бумаги, а ответа не дожидается: идет к дверям. Оборачивается напоследок, смотрит на эльфа. В записке упрямое: "Я еще вернусь". И подпись: "Монка".
Fenris: Фенрис обычно просыпался резко, часто - рывком, в сидячее положение, сна ни в одном глазу - "кого убивать? Кто здесь? Куда бежим?". На сей раз всё было иначе. Сначала сквозь рваный и какой-то горячечный сон начали пробиваться голоса. Потом запахи. Воспоминания уже потом - драка с работорговцами, выталкивающаяся из горла мага кровь - а, нет, это потом, - сначала вспышка пламени и боли, почти сравнимой с той, которую испытывал при нанесении клейм. Размытое лицо-якорь, за которое цеплялся, чтобы не потерять сознание и плечо девушки, кузнеца, за которое цеплялся по дороге до... Лечебница. Андерс. Фенрис раскрыл глаза и дернулся в сторону, срывая тело с кушетки, но сил не достало подняться: только упасть. Слава Создателю, на неповрежденную сторону. И все равно больно. Эльф зашипел, но ни единого слова выплюнуть не смог, горло будто ссохлось и даже не крикнуть "воды!". Лечебница. Тевинтерцы. Меч из горла. Немая... Меч. По дороге (помнил - грязную землю под ногами, помнил - след на стене) меча с ним не было. Он бросил его там. И теперь безоружен. Фенрис не думал, что маг станет убивать его и что оружие может понадобиться прямо сейчас, но без меча чувствовал себя как без рук. Андерс был здесь - он слышал знакомый голос, но пока не мог найти знакомой фигуры среди толпы больных. Фенрис метался взглядом от лица к лицу, не в силах сфокусироваться и соображать из-за боли, которую он снова начал ощущать - почти как вчера. Боль будто стала инстинктом, заставила забиться в угол между стеной и кушеткой, вжаться в камень, приготовиться - бесполезно - огрызаться по-собачьи даже на протянутую руку помощи. Спасаться от пощады.
Anders: Монка сказала… написала, что вернётся: Андерс не удивился, воспринял как должное, – раз озаботилась тем, чтобы дотащить почти бездыханное тело до лечебницы, а потом ещё и ждала, безропотно выполняя указания мага, значит, действительно вернётся. Он бы сам, наверное, сделал так же. Андерс проводил девушку до порога, запер дверь на тяжёлый засов и вернулся к кушетке. Постоял, пытаясь оценить масштабы будущей работы, выхватил взглядом вязь клейм по телу: раньше возможности осмотреть их как-то не выпадало, а теперь, когда самое страшное осталось позади, казалось сложным отвести взгляд. Дух заинтересовался. Духа всегда тянуло к лириуму, к магии – даже такой неестественной, как эта. Трогать клейма Андерс не решался, не зная точно, как рисунок может отреагировать на постороннего. В местах, опалённых огнём, линии уже смыкались, дорисовывая контур, и это… было красиво. Андерса даже передёрнуло в первую секунду, когда пришло осознание. Больно ведь чудовищно, да и на украшение такая штука походила мало. Андерс подтащил к кушетке стул и сел, разминая одеревеневшие пальцы; распустил стягивающие чужие запястья и щиколотки верёвки и всё же коснулся, не удержавшись, клейма на нетронутой ожогом глотке. Руку едва ощутимо кольнуло от ладони к локтю. Ладно, время ещё есть. Возможно, даже получится сделать что-то с болью – тем более, сейчас, когда Фенрис не в состоянии ответить прицельным ударом в челюсть. Когда закончил, ночь исходила на утро; Андерс не заснул даже – просто отключился. Из сна его выхватил требовательный стук в дверь, но глаза открыть удалось только с третьей попытки – в них словно песка насыпали. Фенрис был без сознания. И хорошо: маловероятно, что Андерс вообще когда-либо открыл бы глаза, застукай его эльф спящим на приставленном к кушетке стуле. * * * - Нет, - устало ответил Андерс, усердно пытаясь проморгаться. – Ты совершенно здорова, даю тебе своё честное слово - Утром у меня крутило ноги, - категорично ответила ему пышная женщина в залатанном платье. – А ноги к добру не крутит. - Ноги крутит к погоде, - подал голос давешний старик с головной болью. – А погоде нынче так себе. - Слушай, - огрызнулся Андерс, - кто тут целитель вообще, я или ты? Дед открыл было рот, собираясь отпарировать, когда Андерс услышал грохот. Набросить на кого-либо в пределах комнаты простенькое заклинание, позволяющее улавливать частоту дыхания и сердцебиения, - пустяковое дело, доступное даже ученику из Круга. И Андерс заметил бы раньше, не отвлеки его люди перепалкой. А теперь аж зубы заныли – как бы не натворил чего. Зная Фенриса… он за минуту мог свернуть шею всем окружающим и себе заодно. И неизвестно, чего Андерс боялся больше. Следовало раньше думать: перенести Фенриса за ширму… или вообще на свою кровать, там бы никому дела не было, а теперь, вслед за грохотом, за эльфом потянулись чужие взгляды. Андерс жестом велел всем убираться (если случится что-то серьёзное – постучатся, не маленькие) и, подхватив со стола приготовленную заранее флягу с водой, шагнул к Фенрису. Он опустился на корточки, скользнул взглядом по ранам – ничего серьёзного не произошло, даже заклинание заживляющее не слетело, - и едва удержался от того, чтобы коснуться ожога рукой. Сам же оборвал жест, споткнувшись о чужой взгляд. Смотреть в глаза было страшно. А не смотреть – опасно. - Тут вода, - негромко начал Андерс и протянул фляжку. – Сможешь подняться? Конечно, лучше бы помочь, но такого Фенрис ему точно не простит. - Я почти закончил. – Продолжил нести бессмыслицу скорее чтобы себя успокоить: обычно Андерсу легко давалось убалтывание пациентов, ему верили и доверяли, но раньше его пациентом – исключая лечение мелких увечий во время боёв – не был Фенрис. – Осталось убрать рану. Девушка, которая тебя привела, ушла, но обещала зайти. Тебе бы лучше поспать ещё, если что-то нужно – говори сразу.
Fenris: Это невыносимо. Левая сторона болит, как будто варится в кипятке и мясо отделяется от костей, соображать из-за боли сложно, а тут ещё... воды предлагают. И не кто-нибудь, а маг, чье сочувствие и обеспокоенный взгляд выносить неожиданно тяжело. "Снова вытащил. Создатель, ты издеваешься, да?..". Фенрис принял флягу, едва удержал в слабых, как у младенца или старика, пальцах. Фляга была закрыта. Эльф бросил скептический взгляд на Андерса. Самоощущение немного улучшилось: одержимый не играет в Андрасте, а продолжает делать пакости, что может быть лучше?.. ...лучше может быть отсутствие боли. Фенрис зубами открутил крышку, правда, от усилия и боли в шее чуть слёзы из глаз не брызнули, но удалось. Хотелось просто выплеснуть на себя всю воду или выпить разом всё, но нельзя. Небольшой глоток - прополоскать рот - сплюнуть в сторону, пола здесь все равно нет - земля и солома. Теперь глотнуть. Неторопливо. Потихоньку. На вопрос целителя он долго не отвечал не из невежливости или злости - не мог говорить. И только через пол-фляги, выпитой небольшими глотками, почувствовал, что сможет произнести связное предложение. Ну, сравнительно связное. И первое, что он сделал, когда смог говорить - соврал. - Смогу. Но попытки встать Фенрис не предпринял, насколько мог убедительно демонстрировал, что на полу ему очень удобно и вообще всегда здесь сидит. Подняться самостоятельно ему бы не удалось и эльф отлично понимал это; но признаться, что едва держишь флягу и голову ровно?.. Да никогда. Фенрис вытянул поврежденную руку (от боли снова перехватило дыхание, но лицо почти не дрогнуло), осмотрел раны. Поджал губы. Казалось, магическим огнем должно было выжечь весь лириум, но бледные линии снова смыкались рисунком на свежих рубцах, розовых и тонких. - Крепко въелось. - тихо и невесело хохотнул Фенрис. Он был готов изучать хоть пол, хоть потолок, хоть собственные раны, выглядящие, мягко говоря, неаппетитно. Что угодно - лишь бы не смотреть в лицо Андерсу и не видеть там... ничего не видеть.
Anders: Некоторое время Андерс просто смотрел на Фенриса со смесью недоумения и недоверия, не умея толком разобраться в чужих эмоциях. Одно оставалось ясным: упрямый эльф готов был сидеть тут до тех пор, пока корни не пустит, но просить о помощи явно не собирался. И сидел бы непременно, будь ожог чуть поменьше, а боль – чуть послабее. Но Андерс не был бы Андерсом, если бы позволил. - Раны затянутся, - пообещал он. – Быстро. Если ты перестанешь падать с кушеток. Хотелось добавить, что бывает хуже, много хуже – костями и мясом наружу, и шрамы бывают такие, что никакой магией не сведёшь, но благоразумие взяло верх. Промолчал. В таком состоянии Фенрис только и мог, что кидаться взглядами разной степени раздражённости, но если бы взглядом можно было спалить, Андерс обратился бы в кучку пепла ещё в ферелденском Круге. - Ладно. – Андерс помолчал, прикидывая, как бы всё провернуть, причинив минимальное количество боли, и решительно забрал у Фенриса фляжку – отложил на кушетку. – Пойдём. Перехватил Фенриса за здоровое предплечье, потянул на себя – весил эльф немного, но таскать его сейчас, как таскать хрупкую статуэтку, следовало осторожно, чтоб ладонь не соскользнула по раненому боку, - перекинул руку через шею и потянул. Лишь бы шагал хоть как-то: нести Фенриса под плечи и ноги, словно девицу, выходило себе дороже. Зато местным, небось, на потеху: краем глаза Андерс выхватил, что дверь они оставили чуть приоткрытой. Решено было обосновать Фенриса в одной из каморок, пристроенных к самой лечебнице; по изначальному замыслу, Андерс должен был там спать, но на деле ближе и чаще подворачивались кушетки и столы. Койка так и пылилась заправленной, и вместе с ней там пылились развешенные по стенам пучки трав и кое-какие книги на полках. С другой стороны, места больше ни для чего и не хватало. И, шагов за пять до двери, пока Андерс полусонно размышлял о том, что же делать дальше, Фенрис умудрился извернуться и цапнуть его за ухо. Больно не было. Было неожиданно. Поэтому от стремительного падения Фенриса уберегло только чудо. Андерс зашипел и невнятно выругался, злясь больше из-за чужого недоверия, чем из-за самого укуса. Расслабился, молодец, решил, что могло быть как-то иначе: видимо, Андерс олицетворял собой всё то, с чем Фенрис боролся всю жизнь и чему мстить собирался при любом удобном случае. Даже если этот случай удобным назвать язык не поворачивался. Дотащил до койки молча, молча же сгрузил на кровать, молча принёс и поставил на полку у изголовья стакан воды. И только потом сказал: - Попытаешься сбежать – привяжу верёвками и буду держать так, пока не сможешь ровно стоять на своих ногах. После этих слов Андерс резко развернулся на каблуках и вышел - в конце концов, обычных обязанностей никто не отменял, и могло случиться, что лекаря ждали ещё и другие пациенты. Посговорчивее.
Fenris: Он проснулся посреди ночи. Во всяком случае так казалось. Это мог быть и полдень, но в лечебнице было темно и тихо. Фенрис прислушался к собственным ощущениям: не болело. Попробовал пошевелиться. Неприятно, но жить можно. Приподнял голову, но рассмотреть состояние ран не смог, темно. Осторожно коснулся - под пальцами тонкая кожа, свежий шрам. Медленно поднялся, сел на кровати... точнее, на застеленной доске, судя по всему. Чувствовал, что сейчас слаб как котенок - едва удержал стакан с водой. Голова кружилась. "Надо найти Андерса". Зачем ему целитель, он не понимал, да и вообще с соображалкой сейчас было не очень хорошо. Фенрис сполз с кушетки, покачнулся, шагнул. Нормально. Если идти медленно, то идти можно. В лечебнице было пусто. На столе мага горела одинокая лампа, а самого мага обнаружить взглядом удалось не сразу - не понял, что выхваченный слабым светом из темноты ворох то ли перьев, то ли тряпья на столе - плечи Андерса. "Спит, ладно, и мне надо спать", подумал Фенрис, но маг дернулся. Фенрис подошел на шаг, чтобы заметить, как того трясет. - Андерс?.. - тихо позвал эльф.
Anders: В прошлом кошмары были куда логичнее. И оттого честнее. В детстве, до Круга, ему снились храмовники – злые, неуязвимые и всесильные, которые могли одной силой мысли превратить непослушных детей в каменные изваяния или, что много хуже, отправить в угол – стоять на смешанном с солью горохе. Потом Андерс вырос, надел ученическую мантию и столкнулся с ними лицом к лицу – чтобы, в конечном итоге, осознать: эти одетые в доспехи люди оставались людьми, а людей всегда можно было провести, обмануть или задобрить. Когда-то ему снились драконы, огромные, больше Башни и любого здания в Ферелдене, покрытые чешуёй крылатые горы. Много позже он увидел настоящего, живого дракона – и осознал, что под слоем непробиваемой брони течёт кровь, которую можно выпустить, и под кожей на груди бьётся обыкновенное сердце – разве что размером немного побольше человеческого. Откровенно говоря, Андерс ждал, что кошмары про порождений тьмы и Архидемона уйдут туда же, куда канули страшные сны про храмовников и драконов – в пустоту, оставив разум в покое. Когда этого не случилось, он почувствовал себя обманутым. Про Зов много не говорили; про Зов вообще предпочитали не упоминать, ведь чем четче ты его ощущаешь, тем ближе смерть. Андерс тоже притворялся, что никакого Зова нет вовсе - но не ощущать его, едва-едва, в кошмарах, в темных крыльях спящего дракона - не мог. Глупая попытка вообще отказаться от отдыха не привела ни к чему хорошему, и с тех пор каждая ночь напоминала вытягивание соломинки. Только короткой в данном случае выступал нормальный сон – то есть, совсем без снов. Он видел приземистую фигуру Огрена, широкую спину Стража-Командора и чёрные волосы Хоу, пытался крикнуть, но из горла вырвался только полухрип-полустон. В ушах стучал голос, голос говорил, что его время пришло, и бежать нет смысла – даже ноги увязли в каменной земле Глубинных Троп, не позволяя сделать ни шага в сторону. Вырвись – и будет тебе свобода. Если сможешь вырваться. На звуке своего имени Андерс открыл глаза и уставился на самого себя – такого, каким он был раньше. Тот Андерс говорил голосом Архитектора, и лицо его медленно обволакивала золотая маска. - Ты не хочешь умирать, - говорил Архитектор, - и я могу сделать так, что ты не умрёшь. - Не хочу, - выдохнул Андерс. Спросонья горло драло, и слова больше походили на хрип. Низкие своды и тяжёлый липкий жар сменились простой темнотой, привычным киркволльским запахом трав и пыли, только силуэт никуда не делся, а по ушам изнутри продолжали стучать кровь и голос – то ли свой, то ли чужой. Он помотал головой, отгоняя наваждение, зацепился рукой за край стола, чтобы не упасть. Сбитая неловким движением лампа опрокинулась на пол, раскалённое масло выплеснулось и растеклось по полу. Андерс повернулся и уставился на занимающееся пламя, не в силах отвести взгляд от огня. В бликах и отсветах угадывались очертания маски Архитектора, разворот пасти дракона, граница между сном и явью снова смазалась, и Андерс моргнул.
Fenris: Фенрис не сразу понял, что происходит. Сначала думал - маг с катушек слетел, окончательно... Когда лампа перевернулась и загорелась, в отблесках огня эльф увидел глаза Андерса, понял: тот ещё не проснулся. "не хочу" - говорил он во сне. Чего - "не хочу"?.. Соображалки хватило понять, что на голом земляном полу гореть нечему и огонь погаснет сам, когда сожрет все масло, и не начать забрасывать пламя тряпками. Фенрис подошел ближе, коснулся чужого плеча. "Создатель! Никак рехнулся? Мага? Трогать? Да палкой его потыкать издали... " "Цыц, рабское прошлое. Цыц. Дай попробовать по-нормальному". - Андерс? Ты в норме?.. - голос казался почти обеспокоенным.
Anders: Кошмары – как топь. Самое противное – это когда осознаешь, что спишь, но не можешь проснуться. Андерс пока не знал, увязшие в земле ноги проваливались глубже и глубже под весом тела; он вырывался, почти получалось, почти приходил в себя – и снова падал, по колени, по пояс, по грудь. Когда его тронули за плечо, он снова дёрнулся, обернулся – золотая маска стекла с лица Архитектора, обнажая тупую морду порождения тьмы, уродливое, обезображенное скверной лицо, ощеренную кровавую пасть. Тварь тянула лапы и шептала почти ласково: “Брат, иди к нам, ты такой как мы, ты нужен нам здесь и сейчас, ты нужен Матушке…” Раньше, в прошлой жизни, он утопал в протухшей крови этих монстров, а сейчас земля под ним превратилась в вязкую жижу, обвивающую лодыжки. Казалось, даже она призывно шипит, пытаясь утянуть его в свою глубину. И насколько непривычно было видеть всё это сейчас, в тишине и темноте места, ставшего Андерсу домом, настолько вернее это доказывало без всяких слов: ты никогда не будешь в безопасности. Андерс согнал подступившую к горлу тошноту и одним резким ударом сшиб с плеча чужую руку, продолжая вглядываться перед собой расширенными, ошалевшими от ужаса глазами.
Fenris: "Не проснулся", понял Фенрис, изо всех сил стараясь не обижаться на сброшенную с плеча руку. Расширенные страхом зрачки мага подтверждали - спит, видит что-то своё и что-то страшное. Фенрис не общался с серыми стражами и не знал о том, что любой из них видит кошмары. Или знал, но забыл. Или для него Андерс прежде всего был магом, а о том, что этот маг был еще и серым стражем как-то затерялось из внимания. Надо будить. Как?.. Демоны знают. Сейчас разберемся. - Андерс. Ты спишь. Проснись. - не слишком-то надеясь на результат, позвал он. Когда-то кто-то говорил ему, что будить лучше прикосновением - надежнее, быстрее разбудит. Кажется, это говорила Адриана и в её случае "прикосновением" было в лучшем случае ведро холодной воды. Фенрис сел на край стола, стоять было слишком тяжело, протянул руку, но ладонь замерла в дюйме от чужого затылка. "Я уверен, что хочу это сделать?.. Зачем мне это? Ничего страшного не происходит. Только сны. Всего лишь сны. Какое мне дело до одержимого мага. Какое мне дело до этого мага в принципе. Пусть снит свои кошмары дальше, я тут ни при чем, мне наплевать. Совершенно. Абсолютно. Никакого-приникакого дела нет до него. Вообще". Эльф осторожно коснулся светлых волос, погладил, успокаивая. - Просыпайся, пожалуйста. Андерс. Или заканчивай смотреть кошмары. Неинтересно ведь. Тшшшш. Все хорошо, тут никого страшного нет. Не дергайся снова, а то я буду совсем будить. Орать буду. Фенрис не слишком надеялся, что маг услышит и воспримет, но болтал (почти как Мерриль, да?) чтобы успокоить и себя заодно. Лечебница ночью была мрачноватым местом, а без доспеха и оружия Фенрис чувствовал себя совершенно беззащитным. Внутри всё бунтовало - что творишь, что делаешь, какого хера?! Маг, отступник, одержимый, зачем?! Это было тяжело - не идти на поводу у привычек и рефлексов. Не идти по самому простому пути. Казалось бы, можно найти и другие способы учиться не жить одной ненавистью. Но и эта попытка...социализации не была основной причиной, по которой он сидел и гладил по волосам человека, которого неделю назад был готов зарезать.
полная версия страницы