Форум » Архив Игры » 07.05. Особняк Фенриса. Ночь. » Ответить
07.05. Особняк Фенриса. Ночь.
Anders: Как ни странно, первым делом Андерс сплёл сам для себя очищающее заклятье, добившее и так скудный запас сил. Теперь его мантия не была покрыта россыпью багровых капель, только пахло от волос и кожи густо и вязко – кровью. Долгожданное осознание пришло только спустя какое-то время, глухо ударилось по вискам, встало в горле комком. Кажется, он так и стоял в абсолютной темноте – молча, закаменев, не двигаясь и почти не дыша. Потом резко вдохнул, бережно, с нарочитой осторожностью обтёр ладонью теплое дерево посоха и медленно пошёл прочь, не особо разбираясь, куда именно. Девочка лет шестнадцати, которую он вёл по тайному ходу, совершенно неожиданно ощерилась и кинулась в его сторону, на ходу сдирая с себя ставшее ненужным человеческое тело. Андерс не задумывался даже – Глубинные Тропы научили, - сразу оглушил и добил, пока тварь (уже не маг, нет, совсем нет) не успела прийти в себя. Стоял. Смотрел. Вытер кровь и убрался подальше, отчаянно пытаясь не помнить, не вникать, не пытаться осмыслить. Где-то в подсознании сходил с ума Месть, но Андерсу, в общем и целом, было сейчас не до него. Было плохо. Нет, неправильно. Было никак. Пусто, глухо, даже звуки с улицы доносились приглушённо, словно пробивались через толстый слой ткани вокруг его головы. Эмоций, чувств и мук совести тоже не было - только мысли упрямо сменялись одна другой. Она не виновата. Она просто отчаялась, она не хотела, виноваты храмовники и их давление. Она была слаба, поддалась влиянию демона, подставила не только себя, но и окружающих. Она случайность, неудача, пример того, что не должно происходить с магами. Она то, что может случиться с каждым из них. Сколько ещё из освобожденных лично им могло превратиться в таких тварей? Сколько смертей на его совести? Андерс остановился. Это тупик. То есть, не совсем тупик. Путь до Верхнего Города в ретроспективе представлялся сплошным чёрным пятном, а теперь перед ним возвышался особняк Фенриса, и Андерс как-то заторможено удивился. Хотел обозлиться, даже постоял немного на пороге, жмурясь, но не вышло. Пустота. Он сделал шаг вперёд и грохнул по двери кулаком.
Ответов - 41, стр:
1 2 3 All
Fenris: Колокола звонили пол-бутылки назад. Процессия жриц прошла Верхним городом, через открытые настежь окна в комнату пробрался запах приторных благовоний, смешался с сыростью, цветом деревьев и восковыми свечми. Ночь была душная, хоть кадык вырывай самому себе - дышать. Перебор струн в голове становится четче после первой и стихает к третьей. Во снах по-прежнему нет людей, во снах - океан белого песка и высокие дома без дверей. Фенрис высунулся из окна, грудью упираясь в подоконник. Взглядом тянулся к верхушке расколотой горы, на которую луна бросала серербристое покрывало. Клейма жгли чуть-чуть сильнее, чем обычно, чуть слабее, чем бывало. Всё удалось разобрать по полкам, успокоить и себя, и демонов, но привычное безразличие не вернулось. Как сорванная плотина. Вот была река, текла река. Сорвало - в воде черти что, мусор, грязь, камни, люди - да, хорошо. Вместо того, чтобы стоять на берегу и смотреть, как река идет мимо, сам - в реке. Эльф влез на подоконник, глянул в дворик, который делил с какими-то виконтами. Их слуги посадили туберозы неделю назад, Фенрис поливал цветы дождевой водой, собранной в специальный кувшин: тихо, с балкона, на рассвете, пока никто не видел. Камин не жёг третий день: холодно перед рассветом, зато ночью не душно. Снаружи слишком много пустоты, внутри слишком много всего. Он пытается сдерживаться. Ему уже приходило в голову, что пустоту можно заполнить собственными внутренностями. Фигурально выражаясь, разумеется. Побегать, поорать, подраться с мебелью. Мысли были отброшены как идиотские. В дверь громыхнули. В дальнюю дверь. Хоук не стучал - Хоук заходил как к себе домой и сходу шел в жилую комнату. Приличные люди приходили днем. Фенрис почти кубарем скатился с подоконника, подхватил меч, едва не споткнулся о сброшенный нагрудник. Секундная задержка - надевать ли доспех - нет, не надевать. И не торопиться. Шагов не было слышно. Зато было слышно скрежет лезвия о камень - Фенрис просто поволок двуручник за собой, намеренно, по камням. Кто не спрятался - я не виноват. Фенрис медленно открыл двери. - Андерс. - как обычно вместо приветствия. Казалось, эльф совершенно не был удивлен увидеть мага на пороге своего дома. ...секундную панику в глазах скрыли лунный свет и полутенье.
Anders: Андерс едва не сделал порывистый шаг назад – в последний момент остановил занесённую ногу. Удивился сам, словно не он только что гремел кулаком по двери, сморгнул озадаченность и уткнулся взглядом Фенрису в грудь. Разглядел уголком глаза двуручник, стихийно обозлился, стихийно развеселился и сгинул туда же, откуда пришёл – в глухую тоскливую пустоту. Резонные вопросы самому себе – зачем явился, дурень? почему сюда? – ответов не нашли. Я убил мага. Фенрис, ты неправ, не все мы плохие. Фенрис, ты прав. Фенрис, это твоя вина. Фенрис, она была одержимой. Она была слаба. Фенрис, ударь меня. Фенрис, убей меня. На последнем обрывке мыслей снова стало смешно. С него ведь станется. Разворотит ему железкой грудину и отправится к Хоуку с повинной и этим невыносимым равнодушным выражением лица. Ещё и правым себя считать будет. Пауза затянулась. Андерс всё же отступил назад, качнувшись на пятках, и поднял глаза. Почти сорвавшееся с языка: “Мудак ты, Фенрис” в последнюю секунду удалось заменить на дипломатическое: - Есть разговор. Захлопнет дверь перед носом – ну и все демоны Тени с ним. Оставит на пороге – сам повернусь и уйду, в лечебницу, в стоки под Клоакой, в Нижний Город – искать на свою голову наёмников, в “Висельник” к Изабелле – нет, не говорить, куда уж там до разговоров. Что делать, если впустит, Андерс не решил. Потому что такого пункта в его списке просто не было.
Fenris: Фенрис понятия не имел, какой демон притащил мага посреди ночи в его дом. Обсмеять на пороге, плюнуть под ноги, захлопнуть дверь перед лицом. Пусть ведет разговоры с Хоуком, с Варриком, с кем угодно. Пусть идет куда хочет. Но появление Андерса мгновенно заполнило пустоту вокруг и Фенрис не смог заставить себя прогнать его. Мир становился понятнее, а эмоции внутри - знакомыми. Рот дернулся, искривился в неприятной ухмылке. Фенрис потянул воздух носом. От Андерса несло кровью и отчаянием, мантия казалась слишком чистой, а лицо слишком вымученным. Демоны. Эльф сделал шаг в сторону, приглашая мага в беззубую и черную пасть особняка. - Заходи. - хрипло, как со сна, сказал он. Интонаций не разобрать. Настроения тоже. Глаза сухо блестят: вино, а как же. В особняке было пусто. На полу под ногами хрустели прошлогодние листья, сквозняк доносил сладковатый трупный запах. Паутина по углам, разбитые кувшины. Хоук водил их в такие дома - обычно там встречались призраки, демоны гнева и маги крови. В этом жил Фенрис. Он повернулся спиной к магу и направился вверх по лестнице. Это было самым вежливым приглашением, на которое мог рассчитывать редкий гость - голая спина хозяина, защищенная только черной тканью рубашки. Прогнившие доски будто не чуяли тяжести эльфа, а, может, без лат и действительно не чуяли, ни одна не скрипнула. Наверху находилась единственная жилая комната, но и та не казалась обжитой - разве что заметно чище. Фенрис взял со стола бутылку - одну из многих, привалился к стенке у настежь раскрытого окна. Молчал. Ждал.
Anders: Удивление удалось сдержать. Такой ниточки в клубке вероятностей не было, что, однако, совершенно не помешало ему за неё ухватиться. Андерс замер у порога и протянул руку, словно преодолевал что-то, вязкое, густое, что не давало сделать шаг вперёд. Где-то на границе сознания безумным колокольчиком звенела мысль, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, что нужно уходить, бежать, сейчас же, не оборачиваясь, пока ещё есть шанс. Молчи, Справедливость, что ты можешь понять. Зацепился рукой за дверной косяк, шагнул внутрь - резко, прерывая несуществующее сопротивление. Под подошвами сапог что-то хрустнуло, словно на старые кости наступил. Андерс бывал тут только с Хоуком и часто смотрел по сторонам - на грязь, запущенность и пустоту; наверное, если бы у него самого был особняк, то точно в таком же состоянии. Что всё равно не делало их с Фенрисом похожими. Теперь он шёл, глядя на чужую незащищённую спину. Злая память подкидывала какие-то невнятные, подлые идеи, а ещё воспоминания с пристани, когда так же, лопатками к врагу, стоял он сам. Андерс не думал – ни о цели визита, ни о том, как начнёт разговор, просто заполнял голову шорохом шагов и мерным, как удар дождя по крыше, счётом – от ста в обратную сторону. Фенрис ждал. Держал в руках бутылку – о, эта жгучая зависть к тем, кто может забыться! – и ждал. Ноль. Ряд чисел закончился. - Я вёл девочку-мага от Казематов, по стокам. – Андерс говорил, не сводя с лица Фенриса глаз. Внимательно, чуть прищурившись, наблюдал за реакцией, старался заполнить все мысли этой нехитрой задачей – лишь бы не вдумываться в то, что было сказано. - Она оказалась одержимой. Я убил её. И, без перехода: - Тебе нравится убивать магов, Фенрис?
Fenris: Фенрис слушал, не отводя глаз - так же, не опуская взгляда от мага, приложил бутылку к губам. Приподнял подбородок, дернул кадыком, делая глоток. Вспомнилась вчерашняя "исповедь" Себастьяну. Когда кто-то на тебя орет или ты сам орешь на кого-то, может стать легче. А может и не стать. Вел девочку. Оказалась одержимой. Какая оригинальная и необычная история. Главное, как редко случается в Киркволле. Он пришел хвастаться, что убил одержимую?.. Он надеется, что Фенрис поменяет мнение и из-за одной убитой одержимой девочки Андерс в его глазах превратится в "годного мага" из "карманного одержимого Хоука"?.. ...судя по последнему вопросу - нет. Не надеется. "Если хочешь драки - можешь просто сказать", подумал эльф. Отвечать честно, объяснять - что да как, что ему вообще не нравится убивать, просто иногда хочется, но только за личное, а это другое?.. Растолковывать, что он убивает с одинаковым равнодушием что малефикаров, что храмовников, что разбойников?.. Оправдываться?! Перед кем - перед этим?!.. Он сделал ещё один глоток вина, в горле запершило. - А как бы тебе хотелось, чтобы я ответил? - хохотнул Фенрис, тыльной стороной ладони вытирая рот. Рефлексы требовали отставить бутылку или перехватить за горлышко, чтобы в секунду жахнуть об стену и получить оружие. Инстинкты вопили - гнать неадекватного мага в шею. Но существо, поселившееся внутри с памятной дуэли на пристани, не позволяет. Его начинает слегка трясти - то ли алкоголь выходит раньше времени, то ли просто предвкушение: так просто маг отсюда не уйдет.
Anders: Хотелось сказать - отвечай честно. Хотелось говорить самому. Почему, Фенрис, почему раз за разом происходит одно и то же, почему они становятся такими. Почему они поддаются демонам, почему они слабы, почему они так подводят - меня, себя, всех нас. Неужели ты прав? Хотелось кричать - нет, мы не такие, мы - маги, мы достойны свободы. Почему ты, Фенрис, не видишь этого, почему никто не видит, почему все сидят, опустив руки, и боятся? Хотелось взять за грудки, опалив незавершенным конусом холода, встряхнуть и шептать. Я докажу, докажу, что не все мы такие. Себе. Тебе. Потому что ты больше всех упираешься, делишь, исходя из каких-то своих идиотских соображений, магов на две неравные половины: вот Хоук, вот неХоук и прочие потенциальные одержимые и малефикары. И Андерс – как квинтэссенция всего самого худшего, что только может быть. Хотелось ударить по столу, выбить треклятую бутылку из рук эльфа и - нет, не ударить - жадно пить из горла, одну, вторую, третью. Забыться и забыть, хоть ненадолго. Эмоции хлынули - все как одна, злость, раздражение, страх, радость. Андерс покачнулся под таким напором, но рефлекс - самый естественный за последнее время, сдерживать себя, не дать Мести и шанса - осадил его. Он только коротко рассмеялся на фразу Фенриса, словно тот очень удачно пошутил. - Почему я пришёл именно к тебе, Фенрис? - сказал, наконец, Андерс, приложив пальцы к виску. - Не к Хоуку или Варрику, не к Изабелле. К тебе. Он сделал несколько шагов вперед, оперся сжатыми кулаками о стол. - Ты не боишься обидеть. Тебе до нас никакого дела нет, только личная неприязнь. Ты, - он тихо фыркнул, усмехнулся. - Говоришь правду. А я эту правду потерял.
Fenris: "Да я тебе эту правду говорю каждый раз, когда об этом заходит речь. Хоть бы раз послушал" - нервно, насмешливо, мысленно. Как будто не слыша второго "к тебе". Фенрис повел плечами, будто сбрасывал невидимый плащ. Или как кулачный боец перед дракой, размяться. Несколько секунд на раздумия. Иголка в основнии черепа "я знаю, что нужно сказать, чтобы не ругаться с тобой больше. Но я не буду. Я могу заставить себя делать вид, что считаю тебя сильным, совсем вровень с Гарретом. Но не хочу. Тогда ты точно станешь одержимым". - Ты снова хочешь от меня правды? - смех эльфа мешался с недоверием. Фенрис моргнул, поставил бутылку на стол, но так и не вернулся к своему месту у окна. Застыл с другой стороны стола от Андерса. - Хорошо. Я выскажу тебе её подробнее, чем обычно. Разжую, если желаешь. - эльф поджал губы и выдержал короткую паузу прежде, чем продолжить: - Я не люблю убивать магов. Я вообще не люблю убивать. Но малефикаров я убиваю со спокойным сердцем. Потому что у разбойника есть шанс раскаяться и повернуть назад. У одержимого - нет. И потому, что я знаю: если у магов будет возможность безнаказанно пользоваться магией крови и не быть за это усмиренными или убитыми - они этой возможностью будут пользоваться. Просто её у них пока нет. А твои вопли о свободе для магов... - Фенрис покачал головой и презрительно хмыкнул. - Скажи, Андерс, - на целителя оказался устремлен неожиданно ясный и трезвый взгляд. - Ты веришь в невиновность каждого мага, которого готов вывести из Казематов, рискуя собственной жизнью?.. Ты действительно веришь в то, что, допустим, став свободными, они не захотят отомстить храмовникам? Не захотят власти? Знаний, которые раньше были запретными?
Anders: Что-то в отношении Андерса к Фенрису изменилось. Он ещё не понял, как, почему, в какую сторону, но раньше там была ненависть, простая и понятная, словно копьё, а теперь копьё изломалось несколько раз, преобразившись в страшную химеру. Не поймёшь, не разглядишь, не обрисуешь толком. Его всегда раздражала неопределённость, а неопределённость такого рода доводила до нервного исступления. Злиться на Фенриса - раньше - было легко. А вот злиться на своё отношение к Фенрису оказалось изматывающе трудно. Эльф говорил, а у Андерса тянуло и покалывало кончики пальцев, как будто тело его, игнорируя волю владельца, решило сплести какое-то заклинание, и никак не могло определиться, какое именно. Андерс с силой сжал кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Почувствовал, как дёрнулась щека; хотел закричать, но на выходе получился только хрипящий шёпот: - Никто не достоин такой участи – никто, ни ты, ни я, ни эти люди. Ты должен быть свободен от рабства, они – от каменных темниц Казематов, Фенрис, пойми, наконец, - они узники, пусть даже вокруг их шей нет цепей. Никто не пришёл тебе на помощь тогда, а у них есть я. – Голос сорвался, пришлось сделать паузу, чтобы вдохнуть. Он поднял руку, но быстро её опустил – на ладони были видны красные полукружья, следы от ногтей. – Они становятся одержимыми не потому что хотят ими стать… А потому что им не остаётся другого выбора. Нет другого способа порвать цепи, понимаешь? И это тоже не выход. Но… Андерс упёрся взглядом в столешницу, попытался унять сумбур в голове. - Я не верю в невиновность каждого мага, - наконец, сказал он. – Потому что я не верю в невиновность каждого человека, вне зависимости от того, маг он, разбойник или храмовник. Любой… ненормальный, получив силу, становится опасным. Но ведь это не повод запереть всех людей в четырёх стенах и приставить к ним сторожевых собак.
Fenris: Фенрис почувствовал, что начинает закипать. Андерс его не слышал. Как всегда не слышал, но это вызывало не отчаяние, и не огорчение, а злость. И глухое раздражение. Эльф накрыл бы лицо рукой, но вот сейчас к чокнутого мага лучше не выпускать из поля зрения. Снова попытки оправдать слабость. И глупость. И бестолку доказывать "Блондинчику", что мажья глупость обходится людям в сотни раз дороже, чем глупость простого человека. Нет другого способа. Порвать цепи? Стать магистром? Стать лучшим? Цель не важна, когда в ход идут такие средства. Самую большую злость вызывало то, что Андерс видел, на что способны маги крови и одержимые, но оставался слепым и собирался воевать со всем миром, когда нужно бы обучить "войско". А еще лучше начать с себя. - Я не ослышался?- прошипел Фенрис, - ты сказал, что у магов есть ты? Ты берешь на себя ответственность за каждого одержимого, которого выпустишь из "четырёх стен"? Готов отвечать за каждую будущую жертву? Не многовато ли для того, кто самого себя не всегда контролирует? - эльф подался вперед, упираясь ладонями в шершавую от многочисленных ножевых ранений столешницу.
Anders: В общем и целом, Андерс добился того, чего хотел на самом деле, - и зачем, пусть даже неосознанно, пришёл среди ночи к Фенрису. Пустота ушла. Теперь мага трясло, пришлось с силой сжать зубы, чтобы они не начали отстукивать истеричную дробь. Как, Создатель, как этот эльф умудрялся столь мастерски уходить от мысли, которую он пытался до него донести? Зачем цеплялся к чему-то постороннему? Почему он не желал понять? Почему Фенрис, большую часть жизни просидевший за решёткой, не хотел осознать простых истин – истин, лежащих на поверхности? Я, мысленно проговорил Андерс, не хочу выпускать одержимых из четырёх стен. Я хочу научить магов - нормальных магов, сильных, разумных и невиновных - не бояться. Хочу научить людей не бояться их. Хочу свободы, для магов и для не магов. От стен. От оков. От страха. От боли. От одиночества. Андерс не поднимал глаз – знал, что именно сейчас в глубине зрачков начинает биться синим Месть. И говорить было страшно, понимал, что услышит, но молчать – попросту невыносимо. - Я ошибся, - тихо ответил он, со смесью ужаса и смирения улавливая в голосе глухие, потусторонние нотки. Нет, он держал себя под контролем, разумом и телом правил сам, но голос и глаза всегда выдавали его первыми. – Не я. Мы. И если некоторые не могут нести ответственность за то, на что они подписались, то мы.... я… могу. Он всё-таки поднял глаза. Не видел себя со стороны, но справедливо полагал, что выражение лица Фенриса сработает лучше всякого зеркала. - Если бы я не контролировал себя, то вцепился бы в твою глотку ещё тогда, на пристани. Но я этого не сделал. Потому что не захотел. Потому что держу себя в руках. Недостаточно?
Fenris: Какое лицемерие!.. "Не захотел" - легко сейчас говорить!.. Они не убили друг друга только по одной причине, и эту причину зовут Гаррет Хоук. Именно поэтому Фенрис будет и дальше перенимать на себя основной удар от врагов, а Андерс будет исцелять его магией, которую эльф ненавидит больше всего. Именно поэтому они не целились лезвиями в горло. И поэтому Андерс его вытащил - а ещё, со связанными руками, либо оба вверх, либо оба на дно. Фенрис завороженно смотрел в светящиеся нездешним глаза, не обращая внимания на то, как искажается его собственное лицо - вздергивается губа, обнажая зубы, сужаются глаза - и зрачки, как пролегает между бровями складка, привычно, как меч в ножны. Удары собственного сердца не успевал посчитать с утра, а теперь и вовсе - в горле пульсирует, как будто. Он этого кома было жарко - пустота заполнена, и как!.. ...а теперь не сгореть бы. От того, что внутри, от того, что снаружи. Он понимал, что их разделяет только стол. И что если маг потеряет контроль сейчас (а в этом он не сомневался, только вопрос времени), то не станет играть в благородство, а просто сожжет его дотла. Раньше, чем он успел осознать это, лириумная татуировка стала броней. Теперь в темной комнате было намного больше света, чем в начале разговора, однако ни один из них не спешил бросаться на другого. Пока. Меч был в двух шагах - уклониться от первой атаки, а там - успеет. - Недостаточно. Ты не сделал этого, потому что есть Хоук. - напомнил магу Фенрис, хрипло и насмешливо. - Иначе один из нас давно был бы мертв. "Ну? Нападай, чего ты ждешь, одержимый?!". "Дай мне повод прикончить тебя". "Дай мне ещё один повод ненавидеть магов". "Дай мне выбросить это всё из головы...".
Anders: От лириума перехватило дыхание. В сознании раненой птицей бился Месть, и Андерс чувствовал себя восьмилетней девочкой, удерживающей за ошейник взбешённого мабари. Но девочка была. И это если не успокаивало, то хотя бы дарило надежду. Месть выводил свою песню, сладкую и тягучую: отпусти, разожми пальцы, ослабь контроль, я сделаю всё, сделаю, отпусти, отдай, ты ведь хочешь, знаю, хочешь-хочешь-хочешь… Не хочу. Андерс несколько раз сжал и разжал пальцы, чувствуя, как от кончиков к ладоням бегут искры, как царапают шершавое дерево стола ногти. Магия рвалась наружу со страшной силой – было почти больно. Но он держался. Даже не отшатнулся, не зажмурился, когда по глазам слепяще ударило светом. И думал – как это, наверное, чудовищно тяжело, привыкнуть к кнуту, а потом получить свободу, долгожданную и прекрасную, и не знать толком, что с ней делать, как общаться с людьми, щериться диким зверем по любому поводу. Он не ощущал жалости – только глубокий, приглушённый ужас, который ворочался внутри и отчаянно обжигал. Дыхания не хватало, Месть выл изнутри, мысли путались, от запаха лириума - не запаха на деле, но Андерс не мог подыскать ощущение, которое было бы ближе, – начинала кружиться голова. - Хоук – не единственная причина, - выдохнул он. – Даже не первая. Я думал о том, чтобы прикончить тебя на месте. Думал. Тогда было не до Хоука – и не мне одному, верно? А, стой. – Андерс наклонился ниже и усмехнулся. – Не так. Я не просто одержимый маг, я ещё и придурок, упустивший такой славный шанс из страха перед Хоуком. Убил – чокнутый псих, неспособный контролировать сам себя. Не убил – чокнутый псих, неспособный контролировать сам себя, но каким-то образом сдерживающийся из страха перед Гарретом – видимо, с помощью наложенной на меня специальной руны. Он замолк, пытаясь не думать об оглушающем голосе духа у себя в голове. - Фенрис, - продолжил он спустя пару выдохов. – Я действительно не хотел тебя убивать. Играть, добавил он про себя. Хотел играть. Но убить – значит, прекратить. Значит, не хотел.
Fenris: Во взгляде эльфа с бешенной скоростью промелькнул целый ряд эмоций: непонимание, недоверие, сомнение. Потом - страх. Но боялся он явно не Андерса и не Мести. За страхом - злость, на себя самомго. За злостью - внезапно - насмешка, осознание, а потом взгляд застыл - решительный и пустой. Если б это было видно за лириумным сиянием. Если бы смотрящий из чужих глаз мог читать чувства людей. Мог бы? "А. Почему нет. Пусть попробует", подумал вдруг Фенрис. "В конце-концов все имеют право на второй шанс". И нечего обижаться, если шанс будет провален. "Я самоубийца. Это глупо". Фенрис соглашался с собой. Задуманное было глупо. Но оно расставило бы всё по местам. Лучше просто и без затей ненавидеть одержимого и искренне желать ему смерти, чем... ...пытаться находить в его словах зерно рационализма? ...видеть в нем такого же одинокого человека, не знающего, куда девать свободу? ...вообще видеть хоть что-то общее? ...прокручивать разговор в памяти раз за разом, пытаясь снова ощутить то же чувство? ...нуждаться в его ненависти?.. Лучше. Да. Несомненно. Именно так. - Ты пришел сказать, что не хотел убивать меня?.. - тихо поинтересовался Фенрис, по-собачьи склоняя голову к плечу. - Допустим, тогда - не хотел. - он чуть сощурился, будто отмечая для себя здесь паузу, недосказанное. - Ты действительно думаешь, что это заставит меня считать всех магов заслуживающими доверия?.. Что это заставит меня поменять мнение?.. Может быть, в другой жизни, оно и поменялось бы, Андерс. - рот кривился в усмешке, неприятной, как и интонации, сейчас совсем скрипящие и натянутые. - Если бы не ты. Каждый раз, когда я вижу тебя, я убеждаюсь в том, что магам нельзя давать такую "свободу". Потому что они не могут с ней справиться.
Anders: Раньше, в какой-то прошлой жизни, все отношения с людьми Андерс строил на здоровом эгоцентризме: как они ко мне, так и я к ним. До безумия просто – никаких лишних мучений, страданий и интриг – тем более что со всем этим у него неизменно возникали проблемы. После переезда в Киркволл многое изменилось – окружение, отношение, он сам. Иногда Андерс признавал с горечью – да, сломался. Иногда не хотел в это верить. Иногда привычно бежал от мыслей, как бежал раньше из Круга: не глядя, не разбирая дороги, побег ради самого факта побега. Действие ради действия. Не загадывая наперёд. Так было хорошо. Правильно. Андерса мелко трясло от рвущегося наружу духа, но выпустить его сейчас значило сломать всё, что и так держалось на одном честном слове. Он снова с силой провёл ногтями по столу, не сводя глаз с Фенриса, пытаясь дышать размеренно, пытаясь унять клокотавшую внутри бурю. - Я зашёл в тупик. В пустоту, - очень медленно, чеканя слова начал он. Лгать и изворачиваться не хотелось – половина его существования была построена на лжи и изворотах, но только не сейчас. – Поэтому я здесь. Я боюсь тупиков и бегу от них. Но теперь мне нельзя бежать, и я… Мысленно Андерс нашёптывал Мести, что всё в порядке, что его эмоции – это его эмоции, и касаются они только его самого, а не магов в целом. Раньше это помогало, да и теперь он чувствовал, как разжимаются на его сознании призрачные теневые когти. Свечение гасло. Голос выравнивался. Фенрис переключился с магов на него, а последней своей фразой только подчеркнул это. - Я боюсь ничего не чувствовать, - продолжил он, испытывая какое-то извращённое удовольствие от всей той правды, которую он обычно так старательно оберегал от чужих ушей. – Боюсь опустить руки. Боюсь не справиться. Поэтому я пришёл к тебе. Андерсу хотелось добавить в приступе болезненной откровенности: потому что ты – наверняка – знаешь о тупиках, пустоте и усталости больше меня. Потому что я видел твои глаза той ночью на пристани – и пусть меня заберут демоны из Тени, если ты не хочешь это повторить. Потому что ты последний, от кого стоит ждать льстивой, успокаивающей лжи.
Fenris: Фенриса как будто водой окатили: шок. Андерс говорит, что боится? Поэтому пришел?.. Он - вот только что - признал собственную слабость?.. Быть не может. Нельзя сдаваться. Нельзя. А как же тогда?.. То есть, нет, не сдаваться - нельзя признавать, что можешь, это делает сильнее, а ему нельзя становиться сильнее! Лириумное свечение погасло, но злость и агрессия из взгляда эльфа и всей его позы никуда не ушла. - Только не говори мне, что хочешь, чтобы я тебя утешил. - насмешливо процедил он. Фенрис ничерта не понял из того, что пытался сказать ему маг. То ли они действительно говорили на разных языках, то ли соображалки не хватало. То ли смелости - понять, принять и ответить как должно, попытаться свести конфликт на нет и в кои-то веки поговорить нормально. Андерса всё ещё трясло, но он пытался успокоиться, а этого Фенрис ему не мог позволить сделать. - Хочешь поплакать на плече? - ухмыльнулся Фенрис. Казалось, он расслабился. Но это было обманчивым впечатлением. Он снова взял в руки бутылку, отхлебнул вина, слегка пошатнулся... вроде как нетрезвый. Вроде как чувствующий себя сильнее. Но глаз не сводил с лица Андерса, щурился, будто не хотел, чтобы тот понял, что в этом взгляде. "Боишься ничего не чувствовать?.. Ну вот он я. Меня можно ненавидеть. Меня нужно ненавидеть. Я очень стараюсь. Давай?.."
Anders: Андерс выпрямился и вгляделся в лицо Фенриса, силясь понять, издевается тот или действительно не понял. Остановился, в конце концов, на третьем варианте: видимо, и не понял, и издевается. Пытается задеть. Наверное, для него такая реакция – самая нормальная. Естественная. Нервное напряжение уходило туда же, куда до этого сгинул Месть: в глубину сознания, настолько глубоко, насколько вообще возможно. Чтобы не вырвался. Чтобы не оправдывать чужую упрямую убеждённость в том, что он не способен себя контролировать. Чтобы – самое главное – не причинить никому вреда. Даже Фенрису. Тем более Фенрису. Сейчас он чувствовал себя так, словно приготовился расходовать огромное количество силы: когда по телу растекается магия – ощущение, похожее на разминку затёкших мышц, - тянущая, приятная боль. Ещё ему нравилось выражение лица Фенриса: привычно злое, но было в глубине его глаз что-то… сложноопределяемое, но оно было, - значит, самонадеянно решил Андерс, мосты над пропастью ещё можно отстроить. Необязательно на приязни (в такой расклад Андерс не верил даже в моменты особого, просветлённого оптимизма), но хоть какие-то. Что угодно, лишь бы убрать ненавистную стену, оставить хоть какие-то лазейки. - А ты готов подставить плечо? – изумлённо спросил Андерс и сразу же продолжил: - Нет. Ты меня неправильно понял. Я пришёл к тебе, потому что рядом с тобой я просто не могу не чувствовать. Фенрис пил, а мысли Андерса были до такой степени ясными, что он чувствовал себя чуть ли не пьяным. Даже руки потряхивало, но уже практически незаметно. И это завораживало.
Fenris: И снова - вода. Только уже не ведро холодной на голову, а - волной. Огромной волной, когда и до кромки далеко вроде бы, шторм, да, но не страшно, а тут - девятый вал, просто как огромная рука - в кулак и в море, миг - и ты уже барахтаешься посреди стихии, а соленая вода заливает глотку. Вот и сейчас так. Фенрис захлебнулся этой волной эмоций, как будто всё то, что грызло на протяжении последних нескольких дней вдруг усилилось в десятки раз и свалилось на голову разом. Готов ли подставить плечо?.. - А?.. - только и выдохнул Фенрис, чье лицо из злого стало совсем растерянным и едва ли не беспомощным, но маска быстро вернулась на место. Хорошая маска, привычная, не бьется. "Не-могу-не-чувствовать-что-демоны-его-побери-он-имеет-в-виду?!". Хаос, паника мыслей, и все мысли бестолку, потому что кружится голова, а эмоциями - ещё чуть-чуть - и стошнит. Раньше было правильно. Ненависть. Чистая. Правильная. Приправленная презрением и отвращением. Остро и болезненно. Смотреть на мага - щетина, небрежный хвост на затылке, взгляд собачий, перья дурацкие, - давить желание придушить по-тихому. Сейчас - химера. Ненависть - да, отвращение - да, но уже другое, уже не душить и не бить головой о стенку; теперь - зубами в горло и мысль о горячей крови во рту почему-то вызывала дрожь, нервную, нетерпеливую. И фраза - "не могу не чувствовать" - та же дрожь и желание смять в кулаке ворот куртки и лопатками в стену, чтобы зубы клацнули, и... Что "и" он не знал. И это было страшно. Секунды идут и молчать нельзя, надо отвечать, что угодно, но не давать тишине сократить это расстояние между одной пустотой и другой, иначе... будет взрыв. Фенрис не знает, что говорить. Невидимый кокон трещит по швам и от этого треска можно оглохнуть. Он глохнет, он захлебывается, он тонет. Зажимает виски руками. Закрывает глаза, потому что кажется - ещё немного и из его собственных глаз брызнет свет. - Уходи. - глухо рычит Фенрис, не открывая глаз. - Уходи из моего дома. "Пока ты окончательно не сломал мой мир, глупый ты маг".
Anders: Давно, в детстве ещё, Андерс открыл для себя совершенно потрясающий тактический ход, состоящий всего из одного пункта: говорить правду. Тебя ловят тёмной ночью в коридорах Круга, прижимают к стене, ожидая увиливаний и нервных оправданий, а ты честно и твёрдо, не дрогнув ни одним мускулом, признаёшься во всех своих помыслах, хороших ли, плохих ли, не суть, – и смотришь в чужие глаза. Это выбивает землю из-под ног. Ничто так не обескураживает, как правда, высказанная тогда, когда её от тебя и не думают ждать. Чужие эмоции затягивали, как глинистая болотная топь. Эмоции Фенриса – вся их гамма, отразившаяся на его лице за какие-то жалкие крохи времени, - действовали как чистый лириум: такие же ядовитые и злые, и такие же сводящие с ума. Куда там алкоголю, гарлоки с ним, ведь есть нечто в разы лучшее - как на пристани тогда, только без крови, без грубой силы и рычага в виде толпы антиванцев. Прицельнее, мягче, прямым контактом. Фенрис не смотрел. Не видел. Зато смотрел Андерс. Он подался вперёд, оперся, как и раньше, ладонями на поцарапанную столешницу. - Уйти? Зачем? – Получилось негромко, почти вкрадчиво. – Разве ты не этого ждал? И хотелось смотреть не на чужую слабость, к которой волей-неволей привык, не на чужую злость и растерянность, а на совокупность всего этого, и упиваться отчасти своей новообретённой властью. Андерс отвык от этого. Почти забыл, что так тоже можно. … А потом валом накатило осознание. Андерс отступил назад, на несколько коротких шагов. Замер, не вполне понимая, что делать дальше, зато полностью уяснив, что он только что натворил. Мысли не складывались в понятную картинку, но дурным шестым чувством он осознавал, что сделал, наверное, не самую, но одну из самых феерических глупостей за прошедшие несколько лет. От собственной жестокости в горле стало сухо и жарко, где-то поперёк глотки застряли слова извинения, которые, наверняка, только усугубили бы ситуацию. Доигрался.
Fenris: Страх, стыд, злость - чертов маг каким-то образом влез в его голову и понял то, чего сам Фенрис ещё не понял - это слишком. Влез в голову. Влез в душу. Фенрис ощутил себя грязным, снова, но не столько от чужого вмешательства, сколько от того, ЧТО на самом деле было под слоями безразличия, агрессии, злости. И что Андерс мог увидеть. Это не то, что прощают. Это не то, после чего свидетелей оставляют в живых. И всё это осознание, все эмоции - в какую-то секунду. В следующую секунду эльф оказался на столе, зазвенели бутылки, дзынь - одна упала вдебезги, нарушая тишину. Ещё пол-секунды - он выбросил тело вперед, одним рывком сбивая мага с ног и смыкая пальцы на чужом горле. Коленом в грудь, большой палец под кадык - нажать - будет больно, будет хрип. Нажать. Отпустить. Нажать. Ловить хрип. - Какого демона тебе это надо, идиот?! - зашипел Фенрис, наклоняясь к лицу мага и пытаясь найти в его глазах боль, страх и... что ещё?
Anders: В первые несколько секунд Андерс даже не понял ничего толком – мог только хрипеть сквозь сжатые зубы. Нападение было неожиданным, но закономерным. Сам он остановился бы на словесных баталиях, но он – не Фенрис. Потом – если это “потом” вообще случится – нужно будет отучиться мерить других по себе. Теперь смотреть в глаза Фенрису было страшно. Опускать веки – ещё страшнее, потому что темнота мгновенно покрывалась багровыми разводами и светлыми сполохами. Дышать, говорить, жить – почти невозможно А он ещё вопросы задавал. Наверное, это и подстегнуло. Левой рукой – попытаться оттащить за ворот рубашки, чтобы отвлечь, чтобы ослабить сжатые на глотке пальцы. Правой – резко, по сонной артерии: обыкновенного человека вырубит, Фенриса – вряд ли. Но лучше, чем ничего. И мантру в подсознание: без магии, никакой магии, магия сделает только хуже. Сейчас эльф не светился своей кошмарной лириумной синевой, но надолго ли? А дальше – рвануться вбок, сбрасывая с себя неожиданно тяжёлое тело (в воде таким не казался, но вода – не показатель) и прикрывая горящее огнём горло, отползти в сторону, насколько хватит сил. - Я… - Слова едва можно было расслышать. Андерс сделал паузу, закашлялся, не отнимая ладони от глотки. – Я тебе всё сказал. Почему ты не можешь меня услышать, Фенрис?
Fenris: Фенрис был мало способен к восприятию информации. Как всегда в поединках он не мыслил логически, он вообще не мыслил, если уж на то пошло. Цепочки эмоций, простых понятий, простых выводов. Сейчас - добыча была в руках, а теперь ушла, адреналин плескался в крови и крови было мало. Не было. А хотелось, до одури. Чувствовал себя мабари, у которого из зубов забрали кусок мяса. Фенрис сидел на корточках, чуть подавшись вперед и одной рукой упираясь в пол - звериная поза, позволяющая сделать новый молниеносный рывок. "Я же говорил - уходи!" - с гневом подумал эльф, как только способность соображать вернулась хоть немного. - Услышать - что?! - хрипло засмеялся Фенрис, - Услышать "разве не этого я ждал"?.. Я ведь говорил уходи. - последняя фраза прозвучала совсем низко, рокотом. Эльф внимательно следил за каждым движением мага и теперь было ощущение, что он - как дикий зверь - кинется на любое резкое движение.
Anders: Андерс медленно сел, упёрся лопатками в стену. Весь этот разговор, фарс какой-то: как идти по напичканному ловушками подземелью, старательно обходя любой намёк на потайные рычаги-активаторы, а потом сорваться в полубезумный бег, отчаянно надеясь, что пронесёт. Фенрис сам – как неисправное оружие. Сдвинешь ладонь не туда – отсечёт все пальцы. - Я говорил… - Горло драло, хотелось пить, спать, свернувшись клубком, убраться отсюда подальше, забыть всё, как страшный сон. – Что ты не слышишь меня. – Доступнее и идиотичнее просто некуда. – А я не слышу тебя. Андерс сглотнул, на всякий случай подобрался – вся поза Фенриса кричала об опасности. Вдруг ему снова придёт в голову броситься? И не склонен ведь к самоубийственным выходкам, и боли боится, вопреки всем жизненным обстоятельствам, и не лезет на рожон – а сейчас сидит перед взведённым арбалетом и надеется, что болт пролетит мимо. - … Но хочу услышать, - продолжил Андерс. Глаз не сводил – инстинктивно. И почти не моргал, хоть глаза и слезились от кашля. – Потому что ты мне нужен. И последнее, думал Андерс. Если атакует – придётся применять магию, а это точно приведёт к побоищу локальных масштабов. - Ты мне нужен, - медленно повторил он, - потому что никто не вызывает у меня большего желания жить. Жить вопреки всегда проще, чем жить во имя. Теперь всё.
Fenris: Фенрис молчал. Долго. Ему самому казалось, что полжизни. Медленно поднялся на ноги. Отошел к столу, не глядя, взял бутылку вина, влил в себя разом весь остаток. Под ногами хрустнуло - не больно. Больно от эмоций. И столько вопросов - и столько ответов. Столько слов - половина может перевернуть всё. Другая половина - поставить крест. Как оказаться на перекрестке и не знать, куда бежать, а в спину дышит погоня. "Ты уверен, что если я начну тебя слушать, то всё ещё буду тебе нужен?" "А кто тебе сказал, что ТЫ нужен МНЕ?.." "Я не знаю, как это. Я никому не был нужен, кроме Данариуса. И тому..." "Жить?! Да зачем тебе вообще жить?! Подумай о самоубийстве!" "Я боюсь быть нужным. Хочу этого. И боюсь. Так боюсь, что ты представить себе не можешь..." "Поищи другую причину жить, маг. Я скорее причина твоей смерти". "Почему ты, Андерс?! Почему - ты?!" ...вот забавно. Трясет. Как от холода, или - а, почти привычная дрожь в руках, когда Андерс рядом. Чертова магия. Точно что-то магичит. "Зачем?.. Ну какого, а?!" Фенрис подошел к окну. Оперся ладонями о подоконник, подался вперед, выглядывая на цветущие туберозы и начинающее сереть небо. Внутренности скручивало в тугой жгут, проклятый ком в горле никак не получалось сглотнуть, загнать обратно в грудь. "Запутался. Как никогда. Ужасно запутался". "Уходи, пожалуйста, уходи, тебе мало?!" - И. Что. Ты. - каждое слово он выталкивал будето через силу, голос совсем сипел. - Собираешься делать?.. На Андерса не смотрел. Из глаз уже сыпалось что-то непонятное, и с лица, и клейма жгли, как будто полосами сняли кожу и стоишь на соленом морском ветру, без кожи весь. Без кожи. Вот да, пожалуй.
Anders: Андерс вообще не думал и не слишком хорошо соображал, по крайней мере, сейчас. Убивать, вопреки ожиданиям, Фенрис его не стал. Просто поднялся и отошёл к окну. Вот и понимай после этого эльфов с их альтернативной логикой. Пока Фенрис не смотрел, Андерс рискнул залечить себе горло, потому что терпеть становилось выше его сил. Постарался как можно незаметнее, не отнимая ладони от кадыка. Боль он действительно не любил – ни чужую, ни – в особенности – свою. Что делать дальше, Андерс не знал. Перебрал десяток вариантов, один абсурднее и самоубийственнее другого, но к конкретному выводу так и не пришёл. Мог бы сбежать, конечно, как обычно, как всегда сбегал, но из каменной клетки в четыре стены не очень-то и побегаешь – при всём желании. “Завтра решу”. Или, ещё лучше, – “А ТЫ что будешь делать?”, раз уж начал процесс перекладывания своих внутренних проблем на чужие плечи. В любом случае, утешал себя маг, этот разговор должен был состояться, и лучше раньше, чем позже. “Прогони ты меня от порога куда подальше, ничего такого бы точно не произошло”, - с мрачным злорадством подумал Андерс. Отмазался. Не виноват. Конечно. Вопрос Фенриса озадачил. Встать и уйти - самый очевидный вариант. Андерс даже поднялся, упираясь ладонями в холодную стену за спиной. Молча уйти, или тихо уточнить "хочешь, я уйду?" - на что, конечно же, получить "катись". Сказать что-то про "дальнейший разговор" - и опять же, в ответ "а мы чем занимаемся". Может позже, на свежую голову и поговорят. Он даже постарается услышать. Можно признаться: не знаю, что делать. А ты? Откинув голову назад, Андерс просто повторил свои мысли вслух.
Fenris: Есть люди - как медь. Гнутся, а не ломаются. А есть как драконья кость - острые, опасные, но на деле хрупкие. Люди как олово есть. Мягкие, подаливые. Есть сталь. Пружинит, искрит, прочная, ой как постараться надо, чтобы сломать. Фенрис, наверное, ртуть. Наверное, нет таких металлов. Фенриса не так сложно сломать. Он ломался не раз - и восстанавливался сам по себе. Да, в боли, в муках, даже будучи на самом дне, но он ухитрялся собраться, встряхнуться и пойти дальше, оставив всё лишнее за спиной. Завтра будет лучше и легче, а сегодня всюду осколки, ошметки приросшей маски, позволенной слабости и задавленной силы. Фенрис глухо засмеялся: - Ты, вроде, взрослый мужик, Андерс. А снова съезжаешь. Ты пришел ко мне. Ты сломал мне голову своими откровениями и своей правдой. А теперь спрашиваешь меня, что делать?.. - эльф резко повернул голову, всматриваясь в глубину комнаты, где должен был стоять Андерс. После светлого сада глаза не сразу привыкли к темноте. "Я не знаю, чего я хочу больше - пинками спустить тебя с лестницы, избить тебя до полусмерти или напиться с тобой". "Завтра все будет по-старому. Потому что мы нихера не решили". "Откуда вообще взялось это "мы"?.. Не мы. Никаких "мы". Ты. И я". "Не ты. Он. Андерс. Он. Не ты. Почему я обращаюсь к тебе у себя в голове? Тьфу ты...". Фенрис снова умолк, наслаждаясь ощущением прохладного бриза на горящей из-за клейм коже. Буря затихала. Можно вдохнуть. И снова на дно. - Я собираюсь пить дальше. - наконец произнес он. - Ты можешь присоединиться. Но скажи хоть одно слово о правах магов - и, клянусь, я спущу тебя с лестницы.
Anders: Примерно такого ответа Андерс и ожидал. Сам нарвался, молодец, сам получил – сам теперь и расхлёбывай. Причины, по которым он явился сюда, с высоты произошедших событий казались совершенно, абсолютно, тотально абсурдными. И всякая попытка разобраться в них по порядку вызывала в Андерсе эмоциональный ураган таких масштабов, что проще было абстрагироваться и не думать вообще. С другой стороны, начать воспринимать всю ситуацию как обыкновенный дружеский визит мешали остатки здравого смысла. На фоне начинающего светлеть оконного проёма выражения лица Фенриса было не разглядеть – только силуэт, очерченную серым небом фигуру, но даже в ней одной угадывалось такое напряжение, что хотелось сорваться с места и сбежать. Пока не поздно. “Пока не поздно”, нашёптывало подсознание, было несколько часов назад. А теперь играй до конца. И тем неожиданнее оказалось предложение остаться – высказанное, конечно, в типично фенрисовской манере, но не поддающееся иной расшифровке. Тебе хорошо, мрачно додумал Андерс, когда схлынула первая волна удивления. Ты пьёшь и пьянеешь. Я пью и остаюсь трезвым – всегда, в любой ситуации. Но свою возможность уйти маг упустил. - Стакана, я так думаю, лучше не ждать? - уточнил он, не особо рассчитывая на ответ. - Хотя, что там, стаканы для слабаков. Андерс постарался выбрать самый пыльный стул в комнате, чтобы случайно не попасть на облюбованное Фенрисом место.
Fenris: Фенрис пожал плечами. "Останься" - не значит "будем говорить". Он честно сказал, что собирается пить и гостеприимно предложил Андерсу присоединиться. На этом фенрисово гостеприимство заканчивалось. Конечно, не всех гостей он предварительно придушивал, но ради мага грех было не сделать исключения. Эльф подошел к столу, нашел среди кучи полупустых и пустых бутылок полную, подвинул её Андерсу, даже не глядя на мага. Себе взял начатую сегодня вечером, вернулся к окну и влез с ногами на подоконник. Абсурдность ситуации не помещалась в голову. Фенрис вздохнул и попробовал посмотреть со стороны. Отринуть эмоции не получилось и вся эта грозовая туча висела так явно, что он почти видел ее боковым зрением. Самоанализ в процессе утопания. Отлично, такого ещё не было. Пришел Андерс. Сам. Ночью. Без вина и с чем еще полагается ходить в гости, если идешь в гости, а не нарываться на верную смерть. Начал о правах магов. Спровоцировал на мордобой. Нет, за возможность подержаться за горло - спасибо, но. Спровоцировал. И теперь говорит, что... Фенрис иногда проклинал свою хорошую память. Лишенный воспоминаний детства и юности, он заполнял эту пустоту в памяти и запоминал практически всё. И то, что нужно, и то, что нужно было бы забыть. Сейчас перед мысленным взором вставали картины: яркие, насыщенные, как будто это произошло только что, а не три дня назад. Горячие угли в руке - чужая ладонь, близко, больно, ярко. Щерится луна на клинке, морем пахнет и музыка будто издали, а нож смотрит в сердце и кажется, что смотрит до сих пор. Так и ходишь с острием напротив сердца. Звериный взгляд - отражение его собственного, искаженное оскалом лицо - в этот момент осознаешь и возраст, и уровень опасности мага. "Ты мне нужен". Голос, чуть хрипящий после удушья, наложился на танец, бой гитар и на шум моря. Странно и правильно. "Ты мне нужен, потому что никто не вызывает большего желания жить". Быть кем-то важным Фенрису ещё не доводилось. "Почему я?" - хотелось спросить. Но ответ и так знал - или думал, что знает. Потому что не дает расслабиться и собственной ненавистью заставляет двигаться вперед и быть лучше. Наверное именно так. Если бы Хоук вел себя так, как Фенрис, был бы нужен Хоук. Карвер. Изабелла. Кто угодно. Кто угодно, кому хватит сил и дури ненавидеть от всей души, искренне, истово, как никого и никогда в жизни. Кто угодно, кому хватит выдержки не убивать, но заставлять сомневаться в этом и ходить по грани. Фенрис хмыкнул. Мысль принесла неприятную горечь и он запил её вином. "...наверное, мне тоже нужен кто угодно, чтобы...ай. Жить-то я и так хочу. Вот только живым себя не чувствую. Мне тоже нужен кто угодно, кто будет испытывать ко мне что-то сильнее ровной дружбы, соболезнования или интереса. Кто угодно. Не обязательно Андерс. Да". Память снова швырнулась в него воспоминанием: стремительно приближающаяся тёмная вода. Он поежился. "Иди домой, Андерс". "Не молчи, Андерс". - Ты не думаешь, что если я перестану на тебя бросаться, то... - Фенрис скомкал фразу, недоговорил, такой глупой она ему казалась. "...перестану быть нужным?.."
Anders: Сидящий на подоконнике Фенрис воскресил старую память. В Круге они почти не видели неба. Их выпускали, изредка и под обязательным конвоем храмовников, и Андерс, выросший в степи, где кроме неба ничего нет, чуял разницу особенно остро. Подоконники в башне были высокими, на них не залезешь, но они манили хотя бы видимостью свободы. Если бы ему удалось стать оборотнем, то он точно превратился бы в птицу - сокола, ястреба, даже воробья, – и сразу бы взмыл в небо. Андерс устало потер виски, отгоняя неуместные, тоскливые мысли, и перевел взгляд на бутылку вина. Поколебался чуть дольше, чем требовалось, но всё же сделал глоток – просто смочить пересохшее горло. Он пришёл сюда опустошенным убийством и разочарованием, но за каких-то...сколько он здесь, полчаса, час, сутки? - гамма чувств сменилась, провернула цикл, от конца к началу. Теперь снова была усталость – правда, иного рода, самая приятная из возможных, как после хорошей битвы, томительного похода, как после ночи с прекрасной женщиной, - если такое сравнение в принципе уместно. Моргнув, Андерс искоса посмотрел на Фенриса, то ли прикидывая его сходство с женщиной, то ли просто отвлекаясь. Определенно не враг. Совсем не друг. Кто же ты? Фенрис подавился мыслью, неоконченной фразой. Андерс отставил бутылку и поднялся, пытаясь вырваться из полусонного оцепенения, замер, не дойдя пару шагов до подоконника, но чтобы видеть со своего места кусок пустынной пока улицы. - Нет. – Смех получился почти искренним.- Ты не перестанешь. Не знаю, что с тобой должно случиться, чтобы ты прекратил на меня бросаться. Говорить было как-то неуместно, слова давались тяжело, казались глупыми и навязанными. Над Киркволлом повисли рассветные сумерки. Наверное, где-то над морем уже вставало солнце, освечивая воду рыжим, - обещая ясный, безоблачный день. Ещё час-полтора – и на улицы выйдут торговцы. Ещё полтора-два часа – и к лечебнице стянутся люди.
Fenris: Фенрис сделал свои выводы: Андерс просто не верил, что он может перестать "бросаться". Значит, правда - будет нужен, пока будет бросаться. Снова досада, терпкая и кислая. Залить вином, но вино только добавляет горечи. Утренне, морозит перед рассветом. Эльф постарался расслабиться, чтобы не была видна дрожь. Потер переносицу, морщась, будто собирался чихнуть. "Бросаться? Хорошо, это мы легко устроим. Столько, сколько будет нужно. Столько, сколько захочешь. Если ненависть - то чувство, которое заставляет тебя жить, - хорошо. Тебе нужно хотеть жить. Мне нужно не думать о Данариусе и не вспоминать о прошлом, утешая себя мыслью, что кроме прошлого у меня ничего толком нет. Каждый в этом долбанном городе на чем-то "сидит". Кто на лириуме, кто на крови, кто на власти, кто на деньгах. Мы с тобой ничуть не лучше других. Хорошая ненависть дорого стоит и ещё неизвестно, какую цену мы будем платить за неё". И-и-и раз-два-три, немножко на сон грядущий. ...Фенрис много знал о боли. О, об этом он мог рассказать всё: спасибо лириумным клеймам. И много знал о боли не-физической. Об унижении. О том, каково это, когда ласку внезапно сменяет плеть. Как травит душу страх, как теряются остатки гордости, останки воли и желание думать. Спасибо Данариусу и Адриане. Маг затих, полусонный, взъерошенный, в своей пернатой мантии напоминающий большую нахохлившуюся птицу. - Я все-таки не могу понять, почему ты убил Карла сам. - будто бы не обращаясь ни к кому конкретно, произнес Фенрис. - Это мог сделать кто угодно из нас. Но ты предпочел испачкать собственные руки кровью друга. Не знаю. Я не смог бы. - и тут же, добавляя в утренне-тягучий и задумчивый тон нотку заботы: - Тебе надо поспать хоть немного. Ты выглядишь очень уставшим. - Фенрис улыбнулся ему почти ласково. Почти - потому что ласково ещё не умел.
Anders: Поначалу Андерс даже не понял, о чём говорит Фенрис: как стоял, разглядывая зыбкую предрассветную серость за окном, там и замер – закаменел всеми мышцами. Только спустя пару выдохов перевёл на эльфа взгляд, в котором непонимание мешалось с озадаченностью. Дёрнулась жилка на виске, лица, наверное, не сумел сдержать, но и не старался особо. Как часто бывает в порыве битвы, или, гарлоки с ним, - когда просто напарываешься неожиданно на торчащую из земли острую железяку, - боль пришла не сразу. С запозданием, но легла на сердце тяжким, неснимаемым грузом. Не считая Хоука, с ним никто не говорил после той вылазки, и Андерс был благодарен всем окружающим за такую тактичность – или за полное равнодушие, кто их, людей, разберёт. Рана вроде бы затянулась, боль залегла на дно и покрылась слоем речной тины, но Фенрис умудрился взбаламутить утихшую глубину. Первая реакция – развернуть эльфа лицом к себе и рявкнуть зло: да что ты знаешь об Усмирении? Что ты знаешь о дружбе? О боли? О невозможности смеяться, плакать, злиться, чувствовать? Знал бы – не спросил бы никогда. А потом моргнул, отвёл глаза и разом как-то выдохнул, опустил плечи. Действительно, что ты знаешь о дружбе? Ничего. Поэтому и спросил. Слова подбирал долго. Вечность, как показалось. - Быть убитым можно по-разному. Не только ножом, стрелой, мечом, когтями… ещё сотней неприятных вещей. Можно быть убитым вопреки своему желанию и… наоборот. И в первом случае пасть от дружеской руки будет как-то особенно неприятно, согласись. – Голос почти не дрогнул, слава Создателю. – А вот во втором… Я его не просто убил. Я подарил ему свободу. Последнее – скорее себе, успокоить разбережённую рану. - Ты же воин, тебе должно быть это знакомо. Удар милосердия. Он замолчал, не зная, что ещё можно добавить. На фоне воспоминанийо Карле неожиданная забота со стороны Фенриса прошла почти незамеченной, Андерс даже не особенно удивился, словно это было в порядке вещей. - Насчёт сна ты прав. Я пойду. Сделав несколько шагов к выходу, Андерс остановился, сжал рукой косяк и оглянулся на пустынную комнату и фигуру на фоне окна. - Фенрис. - Он дождался момента, чтобы тот обратил на него внимание и чуть кивнул. - Спасибо. Главным теперь было не оборачиваться.
Fenris: По тому, как дернулся Андерс, Фенрис понял - сделал больно. Это было ново и необычно понимать, что боль причиняет не твой удар, а твои слова. Удар милосердия - это когда нет шанса спасти. Когда человек умрет в муках в ближайшее время. Слишком тяжелые раны, агония? Скверна?.. Если бы Хоук в свое время решил бы так же - Карвера бы не было среди живых. Фенрис мало знал о дружбе. Почти ничего не знал о любви. В его представлении это было что-то такое, за что, не задумываясь, можно умереть. И можно убить - всех врагов, весь мир. Но .Убить друга? Убить того, кого любишь?.. "А кто дал тебе право распоряжаться его жизнью? Он сам? Просил убить? Демоны, Хоук тоже просит его убить утром с похмелья, никто же не несется к нему с ножом!" - думал Фенрис, с тоской и легким раздражением глядевший на спину Андерса. По мнению эльфа, Андерс слишком быстро решился. "И как, легче живется с осознанием убитого тобой друга? Легче, чем жилось бы с осознанием того, что он жив, но не ощущает эмоций?.." - думал Фенрис. - Если тебя вдруг усмирят. - неожиданно для самого себя произнес он, игнорируя слова благодарности. - Кто ты хочешь чтобы тебя убил?
Anders: Вопрос догнал Андерса, когда тот уже собирался переступить порог. Наверное, с каким-то странным злорадством подумал Андерс, Фенрис просто не хочет оставаться в своём особняке один. Его можно понять, это практически дом с привидениями, и мало кто в здравом рассудке мог бы находиться под этой крышей долго: стены давили, атмосфера заброшенности даже владельца делала здесь чужим. Приведись Андерсу ночевать в таком месте – точно убрался бы на крышу. Андерс обернулся, вгляделся в фигуру на светлом фоне, попытался понять – действительно ли Фенрису интересно, или он просто пытается задеть. Ответ вышел резким и быстрым, даже думать не пришлось: - Я скорее убью себя сам, чем дам им себя усмирить. Вены перегрызу, разобью голову о стену, уничтожу себя храмовничьими же руками – их даже наказывать не станут, - найду способ, только бы не быть усмирённым. Только не так. Андерс оперся плечом о дверной косяк, силясь сбросить злое напряжение, даже дёрнул уголками губ в попытке улыбнуться. - Фенрис, а что ты знаешь об усмирении и усмирённых? К демонам причины, я имею в виду ритуал и последствия. Наверняка встречал. Но смотреть - не значит видеть. Среди знакомых Андерса не было ни одного, кто относился бы к усмирённым спокойно. Люди, которые никак не реагируют, если их сбить с ног посреди коридора (пусть хоть тысячу раз случайно!), не могут не вызывать какую-то очень глубокую, внутреннюю оторопь.
Fenris: Фенрис думал, что услышит "Хоук", а после маг просто уйдет. Видимо, вопрос усмирения был слишком болезненным для него, чтобы уйти. Фенрис отставил бутылку, развернулся лицом к Андерсу, сбросив ноги с подоконника. Поднес пальцы к виску, прикрыл глаза и заговорил, вытаскивая каждое слово из памяти. - Я наблюдал только одного усмиренного не издали. Карла. Мы тогда пришли в церковь. Карл сказал "Андерс, я слишком хорошо тебя знаю. Я знал, что ты нипочем не сдашься". Он сказал "Я был слишком непокорным, как ты. Я должен был послужить наглядным примером". Он еще сказал "Как ещё маг может обуздать себя? Ты поймешь, Андерс. Как только храмовники научат тебя держать себя в руках". Фенрис встряхнул головой, едва ли не со злостью схватил бутылку, запил глоток памяти: казалось, не своей, чужой. - Усмиренные теряют память о своей прошлой жизни, так мне сказали. - продолжил эльф. - Но до того как... ты. До того как Карл на время стал "прежним", он говорил, что знает тебя. Этого я не понимаю: как можно и потерять память, и знать? Потом он сказал "лучше я умру магом, чем буду жить послушной куклой храмовников". Ты сказал "Если меня сделают усмиренным, я мечтаю о друге, который будет так милосерден, что убьет меня". Мне казалось, вы оба говорили из злости и ненависти к храмовникам. Хоук сказал, что встречал усмиренных и те вроде бы довольны жизнью. Ты тогда сказал, что он не понимает, как это, когда все чувства, все сны стерты по чьей-то злой воле. Мне показалось, большее негодование вызвал пункт "чья-то злая воля". Исходя из этой ситуации, я понял, что усмиренные лишены магических способностей и чувств. Старые привязанности не имеют значения - Карл привел храмовников и указал им на тебя. Если все-таки потеря памяти имеет место быть, то... человек начинает другую жизнь, без магии и эмоций, нет? Фенрис перевел дух. Он не помнил когда последний раз говорил так же много и сразу. Обычно рубил парой фраз и не пытался ни до кого ничего донести. А тут вдруг - нате. Чего только не сделаешь ради. - Это то, что я знаю. Что я видел. - на слове "видел" он сделал ударение, напоминая, что верить предпочитает собственным глазам и ушам.
Anders: Каждая фраза - как удар. Это были не просто слова. Они впечатывались картинками в полусонное сознание: вот Карл с татуировкой усмирённого на лбу, вот звучит его пустой, бесцветный голос, вот появляются храмовники, сражение, Месть, мы не дадим вам забрать больше ни одного мага, никогда!.. Андерс прикрыл глаза и прижал к векам пальцы – так и простоял некоторое время, пытаясь то ли собраться с духом, то ли просто сосредоточиться. И плевать, что Фенрис смотрел на подобное проявление слабости. Плевать на всё, три года уже прошло, а кошмары, как оказалось, никуда не ушли - вернулись вместе с чувством вины: не успел, не спас, мог бы прийти раньше! Андерс хрипло выдохнул и опустил руку. - Усмирённые не теряют память, - медленно ответил он. - Усмирённые теряют личность. Это не просто потеря эмоций, это потеря всего, что делает живым, что делает человеком в полном смысле этого слова. Или эльфом, неважно. Усмирение... это не новая жизнь. Это её отсутствие. В Круге были усмирённые. Мало кто мог смотреть им в глаза: там была только пустота – не самое приятное зрелище. - Он не сопротивлялся. Когда я ударил кинжалом, он не сопротивлялся. Не потому, что был удивлен – он уже не умел удивляться. Не из-за недавнего возвращения чувств. Нет. Усмиренные не чувствуют вкуса жизни. Если бы его захотели пытать - он бы безропотно пошёл на пытки. Он не чувствовал. Не понимал. Ему сказали стоять, он простоял бы до тех пор, пока приказ не перестал бы действовать. Умер бы от жажды и голода, но... Андерс судорожным жестом убрал с лица волосы и, не глядя на Фенриса, продолжил: - Есть маги, которые согласны на усмирение. Они... идиоты, но это их решение. Они слишком боятся своей магии. Их можно понять. Но они не могут быть довольными своей жизнью. И не могут быть недовольными. Они никакими быть не могут. Сейчас, пожалуй, Андерс почти раскаивался, что не ушёл раньше. Но если начал – нужно и закончить. - Я бы мог сказать - представь, что тебе отрубили ноги, руки, выкололи глаза, залили уши воском, отрезали язык и оборвали восприятие. Может, всю кожу опалили огнем. Ты не видишь, не чувствуешь, не слышишь. Не можешь двигаться, не можешь понять, что именно с тобой происходит. Заперт в своем теле, как в клетке, без возможности сделать что-либо. Но это не будет правильным сравнением. Ты мог бы мечтать и видеть сны - слабое утешение, правда? Как для обрубка. - Он сделал небольшую паузу. - У Усмиренных есть возможность ходить, смотреть и говорить, но они не _видят_ и не _слышат_. Усмиренный - просто тело. Безвольное тело. А Карл был мне не просто другом. И Карл просил о смерти. Я не мог не выполнить его просьбу.
Fenris: "Жестоко" - первая мысль. "Заслуженно" - вторая, злая, обрывает. "Не для всех, может быть. Может быть". Фенрис поджал губы, чувствуя, что начинает закипать. Помолчал, сжимая кулаки. - В Тевинтере, в поместье Данариуса, было много рабов. - заговорил Фенрис, не осознавая, что почти копирует интонации Андерса. - Были вроде меня - телохранители, живые игрушки. Были и просто "домашние вещи". Навроде метлы, тряпки, половника. Такие специально обученные штучки, на которых и внимания-то обращать не стоит. Эльфы. - голос стал ядовитым и злым. - Однажды Данариусу потребовалась кровь для ритуала. Первым на глаза попался мальчишка, раб, лет десяти. Три с половиной пинты крови. Почти половина ведра. Десять лет. Родители. Чувства. Вещь. Вещь, чьи внутренности понадобились хозяину. - его уносило в прошлое и в ненависть, но тогда он должен был молчать, а сейчас мог говорить свободно. - Ещё была старушка, при кухне. Сама высохшая, а коса девичья. - продолжил эльф. - Руки слабые: не могла ничего тяжелого в руках держать, мыла посуду и била тарелки. Бесполезная вещь. - он улыбнулся Андерсу, впитывая реакцию, подпитанную болью воспоминаний, пусть и других. - Данариус обучал одного из своих. Короткое вроде бы заклинание. И её разорвало. Ра-зор-ва-ло. На клочья. Даже череп разлетелся на множество осколков. Потом её внучка мыла комнату и собирала в ведро кусочки мяса, костей, волосы. Фенрис чувствовал, что рука вокруг бутылки сжимается так, что стекло вот-вот треснет, а голос дрожит от тихой ярости и - бессильной сейчас ненависти. Много чего ещё пришлось увидеть за годы, проведенные рядом с Данариусом. И Андерсу не хватит года, чтобы выслушать все подобные истории. - Знаешь, Андерс. Если это усмирение хуже смерти. Я бы хотел, чтобы Данариуса усмирили.
Anders: Андерс оторвался от дверного косяка и прошёл вперёд по комнате, в сторону подоконника. Замер около стола, упираясь в столешницу кончиками пальцев, слегка склонил голову. Выражение лица у него при этом было почти нечитабельным, только глубже пролегла морщинка между бровями. Воздух вокруг Фенриса почти вибрировал от плохо сдерживаемой агрессии. Андерс не видел даже, чувствовал, и чувство это было не самым приятным. Но чужая боль не то чтобы сместила его собственную, скорее смешалась с ней, становясь почти неотличимой. В какой-то момент Андерс решил даже, что тут больше нет двух разных историй из прошлого, а есть только одна сплошная завеса – незаживающая рана на памяти. Пришлось глубоко втянуть воздух в лёгкие, чтобы успокоиться. - Фенрис, - тихо сказал Андерс. – Чего ты хочешь? Чтобы я не согласился с тобой? Чтобы я сказал, что Данариус сделал всё верно? Что даже он не заслуживает усмирения? Ещё одна пауза – и ещё одна попытка вглядеться в чужие глаза.
Fenris: Если бы Андерс не согласился - было бы проще. Ушел, наорал, да что угодно. К чужому спокойствию (апатии?..) он был не готов, и не был готов, что это передастся и ему. Как будто не могло быть двух разных эмоций в этой комнате, всё делилось на двоих, менялось, искажалось, то бросало в горячку злости и ярости, то словно придавливало толщей воды. Фенрис подтянул колени к подбородку, инстинктивный жест защиты - или, просто от холода, но лучше мерзнуть, чем задыхаться темнотой. "Чего я хочу? Я хочу спать. Хочу, чтобы ты ушел. Или чтобы не уходил. Я не знаю, правда, не знаю". - Ты этого не скажешь. - покачал головой Фенрис, - Потому что ты убивал людей и за куда меньшие провинности. - ткнулся лбом в колени, глухо, - А ещё ты не скажешь этого потому, что знаешь - если скажешь "Данариус сделал всё верно", то нам будет не о чём говорить. Больше. Вообще. Никогда. - он снова поднял голову. Комната в утреннем полутенье серая; последние минуты до того, как солнце доберется до подоконника.
Anders: И снова дало о себе знать навязчивое желание сгрести Фенриса за шиворот и хорошенько потрясти, чтобы убрать всю дурь из головы, постучать лопатками о стену, разъяснить, тихо и популярно, где именно потрясающая эльфийская логика дала такой досадный сбой. Может, тогда поймёт. Может, тогда рискнёт – хотя бы рискнёт! – предположить, что и по-другому тоже бывает. У Андерса даже рука дёрнулась. Но сдержался. Вряд ли Фенрис допустит такого вольного обращения с собой – и тогда от особняка в Верхнем Городе действительно останутся одни руины. В полусонной-полуапатичной злости было что-то абсурдное – и досада была, липкая и противная. Дерёшь её ногтями, пытаешься стащить, а она не поддаётся. Общение с Фенрисом походило на это, и Андерс, в принципе, понимал какой-то частью сознания, что все их споры с пеной у рта – это, фактически, споры о совершенно разных вещах. Но вдумываться не хотелось. Хотелось держать за шиворот, шипеть проклятья и пытаться объяснить, вразумить, поделиться. - Я этого не скажу. – Вопреки всем желаниям, слова прозвучали почти мягко. – Потому что не хочу лгать. Как ни глянь – всегда выходит наполовину ложь, наполовину правда. Фенрис, с тобой поступили несправедливо. С ними со всеми – тевинтерскими рабами – поступили несправедливо. Данариус заслуживает смерти. Но не усмирения. Если бы можно было поделиться взглядами. Насильно развернуть, сменить точку обозрения, показать, что видеть можно не только с одной стороны. Андерс устало выдохнул и повторил: - И всё же – чего ты хочешь?
Fenris: Фенрис представил себе усмиренного Данариуса. Клеймо на лбу, отрешенный взгляд. При мысли о бывшем хозяине внутри снова шевельнулся зверь по имени Ненависть, липко и холодно. Нет. Данариуса нельзя усмирять. Он не заслуживает Усмирения. Но не потому, что Усмирение хуже смерти. А потому, что для него этот исход слишком мягок. Ничего не чувствовать. Не удивляться, не сопротивляться, не испытывать боли... нет. Отрезать конечности, ослепить, лишить слуха, обоняния, речи - чтобы понимал, что с ним случилось, кто это сделал и, главное, за что. Когда речь шла о Данариусе, Фенрис терял здравый смысл, логику и те зачатки милосердия, что в нем были. О каком адекватном восприятии и попытке понять можно говорить?.. Всё его существо сопротивлялось спокойствию и отстраненности, когда он вспоминал Тевинтер. Эльф спрыгнул с подоконника, сидеть спокойно в таком состоянии уже не получалось, заметался по комнате. Андерс опять задал свой любимый на сегодня вопрос - и злость, предназначенная тевинтерским магистрам, нашла выход. Чуть-чуть. Всей бы Андерс, наверное, не выдержал: с окна бы сбросил или в морду дал. - Да что ты снова заладил "чего ты хочешь"?! - вспыхнул Фенрис. - Это ТЫ ко мне пришел! Ты хочешь услышать "вали отсюда"?! Или "Андерс, я ошибался насчет тебя"?! Нет!.. Я хочу не оглядываться каждый раз в ожидании охотников по мою голову! Хочу не ждать каждый вечер, что, вернувшись, застану здесь Данариуса! Хочу, чтобы эти гребаные клейма не болели хотя бы иногда! Всё, чего я хочу! - последнее он практичски проорал в лицо Андерсу. Вдруг осекся, умолк. Отвел глаза, отвернулся. Шаг назад. - Иди спать, Андерс. - сглотнув тяжелый ком в горле и всё так же глядя в сторону, сказал Фенрис. И так сказал слишком много: больше, чем планировал вообще когда-либо выплевывать словами.
Anders: Вспышку чужой злости Андерс перенёс стоически. Слушал отрешённо, словно через прозрачную стену: всё понял, всё расслышал, но воспринял исключительно рассудком. Бывает, что выматываешься умственно, так, что не хочется думать даже о чём-то полубессмысленном, а бывает – устаёшь эмоционально. На злость, радость и прочие сильные чувства просто не остаётся сил. Вот и от осторожного прощупывания местности – игр словами и в слова – он устал. Теперь Андерс разглядывал клейма – не скрытую одеждой часть, - даже не утруждая себя тактичным отводом взгляда. Сказать, что он впервые обратил на них внимание, было бы неправильно. Не заметить лириумных клейм на Фенрисе было попросту невозможно: как не заметить отсутствия головы, наличия хвоста или лишней руки - не суть. Они бросались в глаза, как ни пытайся их скрыть. Возможно, именно этого Данариус и добивался в своё время. Но внешность, в любом своём проявлении, - это последнее, что Андерс разглядывал в человеке. Куда большее значение имели мысли, воззрения, интересы - даже мелочи вроде улыбки, жестов или запаха. На внешность просто не оставалось времени. Только когда человек занимал свою прочную нишу в мире вокруг, Андерс начинал им любоваться. А такое случалось... ну, практически никогда. Андерс уже почти забыл, как выглядел Карл. Ровный голос, аккуратный почерк и ощущение легкой заботы помнил, а внешность... Впрочем, и мысли о Карле лучше было отбросить. Повторный призыв убраться подальше, замаскированный под "Иди поспи", Андерс принял с изрядной долей иронии. В Клоаке, наверное, уже штурмом лечебницу берут - обычно с первыми лучами в двери начинают стучать самые нетерпеливые, которые с детьми или болтом между рёбер. Заговорил Андерс почти машинально, отвлекшись на мысли о лечебнице: - Ты хочешь, чтобы они не болели? Могу посмотреть. Вдруг получится что-нибудь сделать.
Fenris: Последний глоток ненависти и злости остался кислым привкусом на языке. Или вино - Фенрису было лень думать. В способностях мага лечить что-то серьезнее обычных ран без помощи вселившегося в него духа, Фенрис очень сомневался. Достаточно того, что во время особо жестких боев, когда и лириумная броня не спасает, Андерс лечит всех, не спрашивая предварительно, не против ли они. - Сомневаюсь. - хмыкнул эльф, поднимая глаза на мага. Во взгляде явно читалось "Нет. Не трогай". Прощаться и провожать до порога Фенрис не собирался. Он уже сказал "уходи" и даже вежливо "иди спать", а где находится выход, Андерс знал и сам. Поэтому он просто развернулся и направился в дальний угол комнаты, к постели - лежащему на полу матрасу. Дождавшись, пока шаги стихнут в громаде дома и отсчитав количество секунд, нужное для того чтобы покинуть особняк, Фенрис разделся. Упал на кровать - пол-минуты пока простыни не нагреются от тепла тела, - прохладное прикосновение к клеймам ненадолго облегчит боль. ...впрочем, в сон он провалился раньше, чем досчитал до двадцати.
полная версия страницы