Форум » Вне времени. » 04.07 Дом Гая - "Висельник". Ночь » Ответить
04.07 Дом Гая - "Висельник". Ночь
Jowan: Если Общество предлагает сотрудничать – лучше сразу соглашайся. И еще радуйся, что тебе предлагают, а не тащат в самый вонючий угол Клоаки, макать мордой в нечистоты… ну и прочие очень эффективные методы убеждения. Впрочем, тевинтерского мага (парень скрывал оба факта, то Общество на то и Общество, чтобы знать все о всех жителях Киркволла, от Наместника и до последнего эльфенка в эльфинаже) – опасались. Решили, наверное, попробовать методику «клин клином». И Йован подозревал, не так уж и нужен им этот тевинтерец. Тут другое главное: репутация. Общество предлагало? Отказался? Сам виноват. Йован вот был в свое время умнее. Строго говоря, он гному по кличке Красавчик – изрезанная шрамами и какими-то язвами морда бандита вызывала закономерный диссонанс с прозвищем, - в ножки еще кланялся. Ну, лучше быть под защитой преступников, чем никем в таком городе… Особенно, если ты неудачник. Йован тевинтерца опасался – они там все ученые, ту же магию крови (Йован на всякий случай оглянулся по сторонам, словно опасаясь: храмовники свалятся с неба и сразу же услышат его мысли!) изучают… кхм, всерьез. И вообще, могли поручить "обработать" парня кому-нибудь посильнее. Но то ли недооценивало Общество тевинтерца, то ли переоценивало Йована. То ли он сам переоценивал «жертву». Жил парень далеко не по-магистерски. То есть, немногим лучше самого Йована, в таком же домишке, больше похожем на трещину в монолите города. Очередная крыса, надеющаяся выжить. Почему он вообще послал Общество? Гордость полагается королям, может, магистрам тоже - но не крысам. Собственно, это ему Йован и объяснит. Под рукавом Йован трогал ребристую рукоять кинжала. Слишком маленького и узкого, чтобы драться; предназначался он для себя. Шрамы на запястьях Йована и без того напоминали влажную, плохо заживающую сетку темно-розового оттенка. Шрамы были обвинением и доказательством. Одним больше, одним меньше… Йован очень надеялся, что именно так и обойдется. Новой раной и «убеждением» парня. Лишь бы обоих храмовники не загребли. Поэтому дожидаться лучше внутри, а не снаружи. Киркволльцы нелюбопытны к крикам, доносящимся из-за закрытых дверей.
Ответов - 16
Connor Guerrin: Очередной день в Киркволле, день, свободный от приемов и службы, и Коннор срывался с места, мимоходом интересуясь у Фергюса: "нужен?", едва выслушав ответ. Тейрн, кажется, уже и не удивлялся его отлучкам, лишь однажды поинтересовавшись куда он направился, и услышав ответ - "к Гаю", вопросы задавать перестал, только хмыкал, когда юный чародей, получив "вольную" и наскоро переодевшись, вылетал из особняка, будто ему файерболом в зад зарядили. Квартал особняков, рынок Верхнего города, лестница в Нижний, быстрым шагом мимо "Висельника" и в лабиринт улочек-домишек. Да, вот сегодня как раз они о встрече не договаривались, но у Коннора даже не мелькнуло мысли, что тевинтерца может не оказаться дома. Просто... пара дней без друга и он уже не находил себе места. "А если и вправду не окажется дома?" - рассеянно подумал Коннор, взбивая кружева на манжетах рубашки из орлейского шелка. Гай как-то упоминал мельком, что одевается ферелденец достаточно... заметно для Нижнего города, для местного ворья это все равно что перед бронто красной тряпкой помахать. Коннор же только пожал плечами: ночью он через город не ходит, да и не настолько ополоумели бандиты, чтобы нападать посреди бела дня на вооруженного человека, как бы ни был хорошо он одет. Словом, своих привычек он менять не собирался, разве что... к примеру, в том костюме, что он надел сегодня, на прием не пойдешь, недостаточно роскошный, а вот на охоту - пожалуй... Свернув у "Висельника" и пропетляв немного закоулками, Коннор уже заприметил дверь дома Гая... и, нахмурившись, умерил шаг. У него крутился какой-то тощий парень, невысокий, с небрежно заплетенными в косу длинными темными волосами. Судя по его слегка растерянному виду, он только что постучал и не дождался ответа от хозяина. Значит, Гая все-таки нет дома... приуныв, Коннор огляделся, словно прикидывая, не присесть ли на что-нибудь и подождать возвращения тевинтерца - и надеяться на то, что не мог он далеко и надолго уйти. Но не обнаружил ничего, на чем можно было бы устроиться без риска испачкаться. А посетитель, крутившийся у двери, кажется, тоже уходить не собирался. Интересно, кто он? Один из "клиентов" Гая? На раненого он точно не был похож, но... И тут парень, заслышав, видимо, шум шагов, обернулся, довольно резко, как будто ожидал удара в спину, и Коннор увидел его лицо, показавшееся смутно знакомым. Небольшие темные глаза, довольно тонкие черты... - Добрый день, - учтиво произнес ферелденец, - я полагаю, мы пришли к одному и тому же человеку? Жаль, что его нет дома.
Jowan: оос: слова и действия Коннора согласованы с игроком Йован испугался. То есть, конечно, стоило предполагать и такой вариант: к этому тевинтерцу очень не вовремя заявятся друзья. Пригласить на кружку-другую эля в «Висельнике» или, там, прогуляться по набережной в порту… ладно, киркволльский порт ночью – не слишком приятное место. Как и днем. Как и вообще Киркволл целиком. Но – развитие событий вполне логичное. «Мне приказали…» Йован вздрогнул, съеживаясь, словно по-улиточьи втягивал голову в плечи. Он не хотел никому зла. И тевинтерцу этому – тоже не хотел, а уж тем более… Оглянулся. Парень какой-то, длинный, лохматый; в полутьме волосы казались цвета ржавчины и отбрасывали на лицо тени. «Задница Архидемона!» - едва не выругался Йован. Вот же принесла нелегкая, не раньше, не позже. А хозяин то ли не открывал, то ли не было дома. И что делать? Изобразить – да-да, я тоже приятель этого типа, пришел тут проведать… тьфу ты. И вообще, свалить подальше. Ага, чтобы завтра навытяжку перед коротышкой – гномом, оправдываться: не получилось, потому что… Ребята из Общества оправданий не приемлют. Что делать?! - А… привет… ты к этому… - «как его зовут-то?». – Тоже сюда? – плохо выкрутился Йован. - Сюда. А ты... болен? – лохматый нахмурился; это было заметно по тому, как мелькнули на узком лице тени. - Я… нет, я… то есть, да, - забрезжила идея «как выкрутиться». Отвязаться от лохматого. – Он вроде травник… «Гай», - вспомнил названное заказчиками имя Йован. - Гай. Парень подошел ближе, пытаясь заглянуть в лицо прячущегося собеседника: - Между прочим... мы раньше не встречались? Вот теперь Йован перетрусил окончательно. Сердце подпрыгнуло к подбородку, и тут же шарахнулось в пятки. «Храмовник!» - конечно, на сурового воина в латах парень походил в последнюю очередь, но паника кричала: убей его! Беги! Или то и другое сразу. Йован часто задышал, сжимая до боли в костяшках кинжал. Лезвие приникло к запястью, готовое выплеснуть жизненную силу. - Н-не думаю… слушай, я… пойду… наверное… Йован уже думал: пронесло, хотя бы отвязался, завтра Красавчик, конечно, будет опять плеваться на пол хижины и, может, даже врежет оплеуху, но… Йован выполнит задание, только позже. И тут парень вытаращился, словно перед ним разверзлась Тень и оттуда вышла сама Андрасте: - Йован? Ты же... умер «Узнал!» Кто, когда, зачем – думать Йован был уже неспособен. Паника заполнила его кипятком, и горячая, как кипяток, хлынула кровь по лезвию. «Узнали!» Если крысу схватить за горло, крыса кусается.
Connor Guerrin: Неладное Коннор заподозрил еще когда парень заговорил. Этот мягкий, неуверенный голос, делающий частые паузы между словами - "знаю, я его знаю!". Вместе плыли в Киркволл? Круг? Денерим? "Не может быть". Длинноволосый спрашивал что-то, отвечал, вертясь, как уж на сковородке, втягивая голову в плечи и всячески стараясь выглядеть как можно меньше и незаметнее - а подозрение росло, ширилось, внутри Коннора запульсировала гулкой чернотой неожиданная ярость - он еще не понял, кто перед ним, но чувствовал, что отпускать случайного собеседника нельзя. Не раньше, чем он выяснит, кто этот... ночной гость. Ответы-вопросы были лишь средством к тому, чтобы заставить длинноволосого говорить, и по модуляциям голоса, по движениям, узнать, понять, почему внутри все заходится диким воплем: "знаю, я его знаю!" Денерим? Редклифф? Не может быть. Так не бывает. Он умер, шесть лет как казнен и предан огню! Но когда парень начал заикаться, подозрение переросло в уверенность. А тут еще, забывшись, он повернулся лицом к свету, и луна, полная яркая луна вышла из-за туч, обливая серебром стены и крыши ветхих домишек, пыльную улицу и лицо его собеседника. И Коннор сам не понял, как на язык скользнуло имя, которое он шесть лет старался не упоминать даже наедине с собой. - Йован? - это было лишь удивление, безмерное, как вся Тень, удивление. - Ты же... умер. И видя, как по острому худому лицу разливается паника, он скорее угадал, чем увидел - осветившую глухой переулок алую вспышку, и гулкой волной окатившее его всплеск магии. Теперь в том, кто перед ним, не осталось ровно никаких сомнений. "Нет прощения малефикарам..." - неуместно промелькнула в голове часть строчки из Песни Света, когда Коннор обрушил на Йована мощное дезориентирующее заклинание, и завершил руну вовсе не магическим жестом - кулаком в челюсть. - Вот и... встретились. Йован отлетел к двери дома Гая тряпичной куклой, сполз по ней и распластался на пороге. Демоны Тени... Коннор только что не помнил себя от злости, в ладонях характерно покалывало от струящейся по пальцам энергии, а горе-малефикар (посмотрите-ка, и кинжал прилагается, и ладонь в крови!) уже не подавал признаков жизни. - Йован? - Коннор довольно жестко потряс мага за плечо, и когда тот никак не отреагировал, понял, что тот без сознания. Плохо. Как бы ферелденец не относился к малефикару, по вине которого вся его жизнь отправилась мабари под хвост, убивать его вот так - на пороге чужого дома (тем более - дома Гая!), и после того, как он шесть лет считал его мертвым... И тем более не собирался оставлять его валяться здесь. Итак, Гая нет дома, оставлять Йована работать пылесборником на дороге вариант тоже не из лучших, к тому же... о, сколько всего Коннор хотел бы ему высказать! Решение пришло почти сразу же. "Висельник". В любое время дня и ночи там сдаются комнаты, стены в таверне толстые, не пропускают ни стоны, ни крики. Очень... очень подходяшее место. Да и народ там нелюбопытный. Вздохнув, Коннор сотворил лечащее заклинание, и когда веки Йована чуть вздрогнули, наклонился и без особого труда поставил его на ноги, поддерживая поперек туловища, одну руку закинул себе на плечо. Идти самостоятельно Йован вряд ли мог, но переставлять ноги сможет. - Двигайся, - зло выдохнул он в ухо малефикару, подталкивая вперед. Еще не хватало тащить его на себе.
Jowan: Он расслышал, как звякнул, выпав из расслабленных пальцев, кинжал. Еще успел пожалеть: кинжал был из хорошей стали – сплав с добавлением сильверита, легко точился и не ржавел от крови. Очень глупо, умирая, думать о каком-то кинжале. Но тот стоил денег, а жизнь Йована… да кому она нужна? Обществу? Смешно, у них таких беглых отчаявшихся магов сотня, если не больше. Плюнут и разотрут. «Кто… он такой?» Это о лохматом. Спросить бы – кто ты вообще такой, но на губах спеклась кровь, Йован прикусил язык, когда приложился затылком к двери (твердая!). Голова гудела до искр перед глазами. Тошнило. Открывать глаза он не решался, вернее – приоткрыл на секундочку, и тут же смежил веки. Ночной Киркволл выплясывал коловерть из камня, луж, тусклых звезд и блямбы-луны, размазанной сейчас в дорожку, словно тягучий плевок. Парень приказал идти куда-то. Йован послушался, даже кивнул – очень зря, ноги опять подкосились, и он повис, цепляясь за своего «врага»… или не врага? Наверное, все-таки храмовник. Или какой-нибудь их агент. Убьют. Или нет, Усмирят. Здесь, слышал Йован, усмиряют даже прошедших Истязания магов; чего уж говорить о горе-малефикаре, недоучке, вроде него… «Может, оно и к лучшему». Мысль была обреченной и болезненной, как пульсирующая горячим свежим синяком, голова. По крайней мере, Усмиренные ничего не боятся. Парень заставлял идти… или, вернее, тащил в сторону «Висельника» - Йован понял по голосам и характерному скрипу подвешенного на корабельном канате, тела. Когда-то он ежился, размышляя: настоящий ли труп завернут в мешковину, или просто ком тряпья? Впору испугаться: здесь всегда агенты Общества, увидят же, заподозрят, придут… а, дракону под хвост. - Я… «Меня щас вырвет». Парень позволил остановиться. Тошнота поднималась не от желудка, а словно капала из разбитого черепа. Другой бы маг на его месте попытался подлечить себя, но его силы остались где-то на пороге хижины, жирными каплями крови – вместе с кинжалом. Йован часто хватал ртом воздух. Что бы парень ни задумал – неважно. Лишь бы поскорее все закончилось.
Connor Guerrin: Раньше Коннору не приходилось таскать на себе полуживых людей, но Йован оказался тощим и легким, впрочем, это не избавляло от некоторых неудобств - он поминутно спотыкался и валился на чародея. Да, пожалуй, заклинание вышло куда сильнее, чем он предполагал. Можно было бы, конечно, остановиться и подлечить, да только ферелденец небезосновательно полагал, что малефикар выкинет еще что-нибудь. Так, пока он болтается тряпкой на своем провожатом, по крайней мере, остается безобиден. В кармане находился кинжал, который Коннор подобрал с порога дома Гая, когда наклонялся поднимать Йована: негоже было оставлять такое у дома друга; плюс кровь... ну да с этим чародей ничего не мог поделать, а вот кинжал... Сейчас главное, чтобы им никто не помешал устроить небольшое "свидание", при мысли об этом губы Коннора начинали кривиться в нехорошей ухмылке - чтобы не встретились стража или, того хуже, храмовники - о, Коннор с удовольствием сдаст Йована храмовникам, но не раньше, чем как следует поговорит с ним. По душам. Если, конечно, у такого слизняка, как Йован, от нее что-то осталось... Подстегиваемый своей злостью, Коннор практически тащил малефикара на себе, и даже почти не задумывался над тем, что сказать служанке в "Висельнике" - "мне бы комнату снять, приятелю нехорошо...", и очень удачно, что он ударил Йована именно дезориентацией, тот очень убедительно шатался и выглядел как пьяный, и даже не отреагировал на предупредительно сжатые на его шее пальцы Коннора. Со стороны, должно быть, это выглядело очень заботливым жестом, хотя и наблюдать особо некому было - посетителей было немного, а те, что были - равнодушно скользнули по двум парням взглядом и тут же отвернулись. И не иначе, именно злость помогла Коннору подняться вместе с полуживым магом по лестнице, завести его в отведенную им комнату. А дальше - как по нотам. Связать руки, чтобы приведенный в чувство Йован не вздумал выкинуть какой-нибудь фортель. Усадить на стул (из мебели в комнате были лишь кровать да стол, а на кровать Коннор уселся сам, на расстоянии вытянутой руки от мертвенно бледного малефикара. И только тогда он сотворил исцеляющее заклинание. Подождал, пока мутный взгляд Йована обретет четкость, наклонился, ухватив за косу, заставляя смотреть себе в лицо. - Здравствуй, Йован, - тихо проговорил ферелденец. - Помнишь меня?
Jowan: Шли. Шли. Пришли. Уложили. Связали. Сопротивляться сил не было, да и слишком больно и тошно было. Йован вякнул – веревки вгрызлись в израненные, покрытые сетью мокнущих ранок, запястья, словно выводок клещей. Конечно, никто ему не посочувствовал и не ослабил хватку. Хотелось лечь, но всего-навсего усадили на стул, отчего сердце и кишки Йована снова перепутались: методы Общества? Иногда Йовану приходилось… помогать. Договариваться с особо несговорчивыми. Несговорчивых сажали вот на такие же точно криво сбитые, занозистые, стулья. Заорать бы: я все скажу, только не трогайте, но и на это сил не было. Потом стало легче. Приходя в себя, Йован осознавал – медленно, по кусочкам. Его вылечили. Магией. Парень – маг? Это… хорошо, наверное? Маг не станет сдавать храмовникам. Тем более, отступник – в Киркволле других магов «на свободе» не было, это в родном Ферелдене могли какую-нибудь старую благонадежную зануду, вроде Винн или Иннес отпустить под честное слово, в лесу шишки собирать… Тьфу ты. Йован встряхнулся. Маг был сильный, подлатал неплохо. Боль ушла, зато ее снова сменил страх. Парень его узнал, и самому Йовану казался каким-то смутно знакомым – но откуда? Не из Круга, точно. Словно видел похожие черты, похожую манеру держаться, только… - Ты кто? – хрипло спросил Йован. Поморщился: магическое лечение восстановило голову, но запястья по-прежнему болели от веревок. И шрамов. Раны от магии крови плохо заживают. – Откуда меня знаешь? Чего тебе надо? Йован сглотнул. Воды бы… - Слушай, я это… не хотел тебя… то есть, испугался, вот. Отпусти, а? Ты же сам… - состроил жалобную гримасу. Надеялся, что жалобную. Достаточно жалобную. – Я испугался просто, - повторил и облизал сухие губы сухим же языком. – Сам знаешь, в этом городе гарлок знает чего творится…
Connor Guerrin: Вот к тому, что Йован его попросту не узнает, Коннор не был готов. Хотя конечно, сам-то он за эти шесть лет изменился куда больше, чем его визави. А Йован, казалось, ничуть не изменился - разве что волосы отросли, и... как бы это сказать, постарел он, что ли? Хотя, сколько ему сейчас лет? Двадцать четыре, двадцать пять, не больше, а уже - морщинки в уголках глаз. И снова этот сбивчивый говор, жалобное выражение лица и глаз, "щенячье" выражение, точно. Как шесть лет назад, в Редклиффе, когда Коннор впервые увидел Йована. Потом, правда, тот пообвыкся, уже не шарахался от каждого шороха... Только сейчас Коннор не собирался покупаться на эту приманку. Он прищурился, затем подался чуть назад, отпуская косу, но не отводя взгляда от лица Йована, ловя малейшую реакцию. - Я Коннор Геррин, - сказал он. - Сын человека, которого ты чуть не убил. И, наверное, можно было бы сказать "твой бывший ученик", да боюсь, слишком много будет для тебя чести...
Jowan: Йован открыл рот и закрыл его с шлепающим звуком, словно проглотил целиком огромную живую жабу. Говорят, у старых грехов длинные тени. Может, так оно и есть… только слишком уж, слишком уж длинные и злые они, эти тени, прямо как демоны Гнева. «Коннор?» У Йована было много грехов, еще больше – мелких грешков; за некоторые его всего лишь сослали бы на каторжные работы, за другие – усмирили, за третьи – отправили на виселицу. Но только по поводу одного он мучился до сих пор, настолько, что старался засыпать со светом, словно опасаясь – тени дотянутся. Они дотягивались. Воспоминаниями. Совестью, если угодно. «Коннор». Его отца, эрла Эамона, Йован не так, чтобы жалел. Убить старика – гадко и подло, но… «я просто исполнитель», оправдывал себя Йован. В конце концов, не попадись он под руку Логейну, нашелся бы другой – маг, какой-нибудь эльф-слуга с той же отравой, да мало ли. Применительно к Эамону он был только инструментом; глупо ругать кинжал за то, что при помощи него сотворили малефикарский ритуал, верно? Но Коннор был его учеником. Всего несколько недель; и Йован действительно пытался учить парнишку основам магии, и на свое и коннорово несчастье успел рассказать, предупредить о демонах. В том числе о демонах Желания. И мальчишка не придумал ничего лучше, чем искать помощи у твари из Тени. - Ты же… одержимый! – вырвалось, прикусил язык так, что пересохший рот снова наполнил солоноватый привкус. Одержимые долго не живут. Одержимых убивают. Он ничем не напоминал того испуганного сопляка, этот взрослый юноша, рыжий, красивый, настоящий Геррин-аристократ. - Как тебе удалось… или… «Не удалось?» - похолодел Йован. В Киркволле он насмотрелся на одержимых в том числе. Чуть не каждый месяц какой-нибудь горе-отступник считал своим долгом призвать демона и перекинуться в уродливую тварь. - Нет. Ты не похож. Ты спасся? Но как? Слушай, Коннор, - Йован улыбнулся. – Я так рад, что ты жив, и что… это ты. Улыбка исчезла. - Я… я тебя не забыл. Ты просто изменился, но… я правда… я думал о тебе. Так сожалею. Правда. Прости. Нет, не простишь, конечно. Ты убьешь меня? Понимаю. Только прости, ладно? Напоследок.
Connor Guerrin: Коннор несколько опешил от такого потока слов, а от брошенного в испуге "одержимый!", даже чуть дернулся. Йован улыбнулся ему - неуверенно, как почти все, что он делал, неуверенно и мягко, несмотря на явно неудобную позу и боль в стянутых веревками руках: когда юноша затягивал узлы, обратил внимание на множество порезов на запястьях, наслаивавшиеся одни на другие, они опутывали его тощие руки словно сетью - да, похоже, довольно часто пришлось Йовану прибегать к дополнительной помощи... На секунду даже мелькнула мысль - подлечить, что ли, все-таки он не истязать его задумывал, а только поговорить... ее Коннор отогнал, как откровенно глупую. Не умрет Йован ни от последствий "дезориентации", ни от боли в руках, а если помучается немного, так это ему же на пользу. Это несравнимо было с мучениями самого Коннора, который в одночасье потерял все. - Йован, - наконец произнес он, покачав головой, - простить... тебя? После всего, что ты натворил - простить? Да ведь из-за тебя... - Коннор прервался, ему не хватало слов, недавно схлынувшая злость снова поднялась темной волной, и как сказать несколькими словами: "Йован, ты виноват в смерти многих людей в Редклиффе, пусть и косвенно. Йован, если бы не ты, я бы до сих пор мог быть наследником титула и земель, а вместо этого я маг ферелденского Круга, без средств к существованию и права передать кому-то свою фамилию", и понимал, что слова - это ничто. - Йован, знаешь, я был уверен, что ты мертв. Только это удерживало меня от желания найти и убить тебя - иначе я запросто мог стать одержимым второй раз. Он сжал челюсти, так что заиграли желваки. Что скрывать, желание убить было ярким и сильным, и Коннор со всей отчетливостью представил, как зажимает в кулаке волосы Йована и с размаху бьет его головой о стену, из разбитого носа течет кровь, с губ стекает на подбородок и капает на рубашку... Поморщившись, чародей отвел взгляд. Йован смотрел на него своим щенячьим взглядом, как щенок, наделавший лужу на полу, и теперь машущий хвостом - прости мол, хозяин... - Я не хочу тебя убивать, - произнес Коннор, презрительно скривившись, - только руки марать. И кстати, от демона спас меня Ирвинг, которого привет Серый Страж. И он же рассказал о том, что на самом деле произошло в Круге, когда ты бежал. Йован, после всего, что ты сделал, ты думаешь, что можно сказать "прости" и все будет исправлено? Он снова посмотрел в темные глаза мага - Создатель, в Редклиффе он казался Коннору совсем взрослым, а сейчас он понял, что по сути, он же просто мальчишка, ненамного старше его самого. Убить? Наверняка, есть и другие люди, которые сделали бы это с неменьшим удовольствием. - Думаю, мне следует сдать тебя храмовникам, - прищурился ферелденец. - Они будут рады.
Jowan: Йован моргал, редко, как сова в полдень. Коннор так… мельтешил, и казалось – врежет сейчас, может, оно и заслуженно, а глаза все равно хотелось закрыть, зажмуриться, спрятаться. Он не хотел слушать его. Он все знал, и обо всем думал тысячу раз, что толку – тысяче первый? Прошлого все равно не изменить. Тени длинные и достают тебя в любом уголке Тедаса; может, правы церковники – после смерти тоже. «Я не был в церкви с… с Круга, вот именно». И последний раз они шушукались с Лили, вместо того, чтобы внимать Песне Света. Коннор жив. «Я невиновен». Самый страшный его, Йована, грех исправлен. Значит ли это, что ему можно умирать? - Ирвинг… - Йован скривился. В восемнадцать он Первого Чародея просто опасался, а теперь вспоминал с почти ненавистью, если бы только способен был на ненависть. Его якобы отеческую заботливость, его холодную Игру, которой позавидовали бы орлессиане. Но стоило ли говорить об этом Коннору, считающему старого прохиндея своим спасителем? Точно не стоило. - А… Он выдохнул, ерзая в своих путах. Ощущал, как раскровянило тонкую пленку, и струится потихоньку кровь. - Коннор. Я не… то есть, я понимаю. Так просто не простишь, да… нельзя. Слишком много я сделал… ужасные вещи, - Йован избегал смотреть в глаза парню, и все-таки не мог удержаться, чтобы не изучать его. Он так не похож на себя. Ну да, логично: двенадцать и восемнадцать – большая разница. Теперь Коннор, пожалуй, выглядел взрослее его. Не старше, именно взрослее. - Ты можешь отдать меня храмовникам. Меня здесь просто Усмирят, - и страх, привычный страх словно окаменел, и Йован рассматривал собственный ужас отстраненно, как яркий самоцвет. – Может, оно и правильно. Они меня хотели усмирить еще тогда. Только будь осторожен. Здесь не Ферелден, здесь тебя тоже… будут проверять. Они тут все чокнутые, храмовники эти. Он вздохнул, искоса поглядывая на Коннора. - Убить меня тебе было бы безопаснее.
Connor Guerrin: Уже второй раз Йован ставил Коннора в тупик. Как он сам полагал, реакцией на предложение сдать храмовникам должен был быть испуг, и как следствие - пленник должен был просить о милости, ну... насколько Коннор помнил характер Йована. Тот же повел себя иначе, то ли проверял своего невольного тюремщика на прочность, то ли... да, скорее всего, так и есть. Ведь Коннор уже сказал, что не хочет убивать его. Чтобы выиграть время, он поднялся и прошелся от кровати до стены, развернулся и направился обратно. Самое время подумать о том, что, собственно говоря, делать с Йованом. Пока они шли сюда, Коннор не помнил себя от злости, когда же начал говорить, вариант подвернулся только один - сдать храмовникам для усмирения. Хотя нет, такого, как Йован усмирять не будут, сразу повесят. Он малефикар, пусть и недоучившийся малефикар, и... И тут взгляд Коннора упал на запястья Йована, по которым из-под веревок сочилась кровь и сукровица. Ах ты ж...! Следующее действие было продиктовано банальным инстинктом самосохранения, непреложной логической цепочкой: малефикар пускает кровь - малефикар атакует. Коннор шагнул к пленнику, и, ухватив за руки, приподнимая, выворачивая предплечья, так что Йован чуть не ткнулся носом в собственные колени, и когда для того, чтобы завершить заклинание исцеления, оставалось доли секунды, сообразил - веревки. Ну конечно же, веревки. Залечи он запястья сейчас, они врежутся в кожу, так что потом придется либо отрывать их с мясом, либо вырезать... и тот и другой вариант Коннору не нравился. Да демон дери, что такое с ним происходит?! От бессилия, от того, что он просто не мог придумать, что делать - Коннор закатил Йовану увесистую пощечину, и остановился, тяжело дыша, сжимая кулаки. - Хорошая попытка, - лезвие зачарованного меча скользнуло в ладонь и чародей выпрямился, приставляя клинок к горлу Йована. - Увы, неудачная. Коннор снова был уверен в своих силах, и в том, что сможет предупредить действия малефикара. И тут же клинок снова дрогнул - едва заметно, когда до Коннора вдруг дошло - он направляет оружие на связанного, пусть и мага крови, к тому же он уже доказал свое превосходство... Демоны Тени, что же это происходит?!
Jowan: «Чего я такого сказал…» - запоздало Йован сообразил, в чем дело, его мокрые и липкие от крови пальцы привлекли ненужное сейчас внимание. Вот только, смешно, на сей раз он был абсолютно невиновен. Даже у малефикара рана – иногда просто рана. - Эй, я не… Он чуть не взвыл, когда лечащая энергия коснулась кожи – плохо поддающейся лечению, истерзанного тощего мяса; веревки врастали внутрь, поскольку лечащая энергия – довольно тупая штука, «правильного пути» не выбирает. Поэтому целители-то и зубрят унылые анатомические трактаты на тысячу страниц, все на аркануме и с малоаппетитными картинками. Целителем Йован не был, но простейшее лечение знал, принципы его – тоже. Сейчас веревки окажутся под кожей, и выгрызать их потом… зубами, что ли? Хорошая пытка. Он не додумал, и его недолечили, слава Андрасте. Пощечина заставила вякнуть, перекосила и зажгла быстро растекающимся по светлой коже румянцем лицо. - Эй… я не… ничего не делал, - он выкрикнул с обидой. Если бы не толстые стены таверны, если бы не крайнее нелюбопытство обитателей «Висельника» - наверняка, кто-нибудь уже прискакал бы. Служанка, там. Или даже Корф-бармен. Но в «Висельнике» предпочитали тихо-мирно скинуть трупы в море поутру. Как и во всем Киркволле… А Йовану было обидно! Он признавал свои грехи, но не хотел, чтобы били еще и за то, чего не делал! А уж если горло перережут – совсем обидно. - Коннор. Я ничего не делал. Это просто… раны. Они плохо заживают. Веревки раскровянили... и… все.
Connor Guerrin: Остыл Коннор так же быстро, как и вспыхнул. Стыд затопил его удушливой жаркой волной, он просто чувствовал, как полыхают румянцем шея и лицо. Рыжие вообще краснеют очень быстро, краска ли это гнева или смущения, и хоть смущенным он точно не был, но вот... пришлось опустить голову, возвращая клинок на место, пряча лицо под растрепавшимися волосами. Может быть, и правда, в этот раз Йован ничего такого не задумывал, даже скорее всего не задумывал... уж слишком неподдельной была обида в этих щенячьих глазах. Да, Коннору было стыдно, будто он пнул дворнягу. Тьфу ты, пропасть... - Сиди смирно, - буркнул он, доставая из кармана его же, Йована, кинжал, и перерезая веревки, осторожно отделяя их от мокнущей сукровицей кожи. Тот негромко застонал, когда Коннор отпустил его запястья - может быть, и хотел бы потереть явно затекшие от неудобной позы предплечья, но не рисковал привлекать излишнее внимание. Теперь, когда рукава рубашки были закатаны повыше, и ферелденец водил сияющей бело-голубым ладонью над изрезанной кожей, он мог от души полюбоваться на коллекцию шрамов - одни старые, залеченные, другие совсем свежие, с едва затянувшейся розовой кожицей, сейчас безжалостно содранные. - Заживают неплохо, - сдержанно заметил он, залечивая порезы и вспомнив запястья Гая. Тот был тоже магом крови, но такого безобразия у него на руках не было. "Просто целитель из тебя хреновый", так и просилось на язык, но Коннор промолчал, сосредоточившись на лечении. Спустя несколько минут Коннор выпустил запястья Йована. - Умывальник в углу, - заметил он, кивнув на испачканные кровью руки мага.
Jowan: Отпустил. Взял и отпустил, еще и ранки подлатал. Йован совершенно ничего не понимал. Куда меньше понимал, чем когда Коннор собирался его сдать храмовникам или пощечины закатывал; храмовникам его уже сдавали, и морду тоже били – причем, не раз. Йован шмыгнул к умывальнику, быстро, пока Коннор не передумал и не связал его снова. Он звякал ржавым жестяным умывальником. Вода стекала медленно, пахла железом и морской солью, пресная вода в Киркволле была отвратительная. Как и сам город. Как же Йован его ненавидел! И все-таки жил. А вода – очищала, засохшую кровь, сукровицу, грязь. Он косился на дверь: каких-то жалких пять или шесть шагов, и он бы удрал, бежал, как вспугнутая котом – рыжим таким, когтистым, - крыса… Гарлока с два Коннор его поймал! Но стоило дернуться в сторону выхода, как Коннор нахмурился. Йован решил: лучше не рисковать. Он смыл остатки кровавой корки с губ, глотнул прямо из умывальника – солоноватая вода показалась просто чудесной на вкус. - Спасибо, - сказал он, по-прежнему избегая смотреть на Коннора. Взгляд не поднимался выше ворота расстегнутой рубашки. «Что теперь?» Спросить Йован не решался.
Connor Guerrin: Если бы они встретились, к примеру, год назад, еще до того, как Коннор покинул Кинлох, исход встречи был бы предопределен: он сдал бы Йована храмовникам и ни минуты не мучился бы угрызениями совести. А вот сейчас... Коннор наблюдал за действиями Йована, за тем, как он звякает умывальником, неловко смывает кровь с рук, и все вполоборота, будто подсознательно ожидая удара. Когда он двинулся в сторону двери, чародей весь подобрался, готовый в следующий момент сбить его с ног, да хоть бы и той же дезориентацией. Но видимо, решив, что подвигов на сегодня с него достаточно, Йован передумал удирать. Это было верным решением, что и говорить. Да, раньше Коннор сдал бы парня храмовникам, или убил бы собственноручно, но сейчас вдолбленная в голову аксиома "малефикары - зло", основательно пошатнулась. Не все малефикары зло, и сам Коннор жив сейчас именно благодаря одному из них, и что скрывать, ему потребовалось много времени для того, чтобы прийти в себя. Киркволл все поставил с ног на голову. Теперь еще один малефикар, явившийся прямиком из прошлого... и относиться к нему по-прежнему Коннор просто не мог. Да, в том же Тевинтере совсем по-другому смотрят и на магов, и на магию крови, и, должно быть, если бы в свое время Йовану дали возможность жениться на своей любимой, он не стал бы ни уничтожать филактелию, ни бежать из Круга... "Я начинаю жалеть того, кто едва не убил моего отца..." - поморщился Коннор. Йован остановился перед ним, будто собираясь спросить "как ты со мной поступишь?", и маг понимал, что однозначного ответа нет и быть не может. - Скажи, Йован... - негромко сказал он, указывая на стул, с которого тот недавно поднялся, - что мне с тобой делать?
Connor Guerrin: ooc: продолжение отыграно в аське по причине лежащего форума ^^ Хороший вопрос. Чего Йован хотел? Первый-то ответ логичен, подсказан инстинктами – бежать прочь, спрятаться, забиться в темный угол и снова молиться Создателю, что прощает даже самых ужасных грешников, если верить преподобным матерям. Главное – раскаяться. Йован раскаивался, честное слово… Бежать. Просить – отпусти, ну пожалуйста. Но это был крысиный ответ, на голых инстинктах и дрожи за свою довольно-таки дешевую шкуру. Сколько можно? Тем более… нет, не легче оттого, что просто сбежит. Слишком много лет Йован мучился именно из-за этого мальчишки, который уже давно не мальчишка, а взрослый парень, молодой человек. Рыжий, лохматый. Красивый. Сильный маг. «В конечном итоге, тебе повезло больше, чем мне, правда? Ты даже не сидишь сейчас, отрезанный озером и Башней от внешнего мира, на тебе орлейский шелк и не последняя монета в кармане…» Йован пожал плечами. - Я бы сказал: отпусти, но ты ведь все равно так просто не отпустишь, правда, Коннор? Ну… если хочешь, я… попытаюсь исправить… - он сбился. Кажется, сморозил глупость. Как это – «исправить»? Магический дар, что ли, себе забрать? - Наверное, мне хотелось все это время с тобой поговорить. Объяснить. Придумывал кучу фраз, мол, меня заставили, и если бы не я, Логейн нашел кого-нибудь другого… Понимаю, плохие оправдания… Все-таки вскинул взгляд. А глаза у Коннора какого-то непонятного цвета, то ли зеленые, то ли золотистые. И рыжий пушок ресниц топорщится, как усы у рассерженного кота. - Коннор. Я правда. Не хотел, чтобы там все так получилось. Особенно с тобой. Коннор покачал головой. Недавняя злость уходила, растворяясь сахаром в горячем чае, и то, как они сейчас сидели друг напротив друга, напоминало встречу давних приятелей — шесть лет прошло, шесть долгих лет... - Не хотел. - он пожал плечами. Столько лет он злился, негодовал, боялся своих воспоминаний, молил Создателя дать ему все забыть... а вот сейчас говорит обо всем этом, как о сказке, рассказанной кухаркой: может и было, да только давно, и уже никого из тех, о ком рассказывает история, нет в живых. И перед глазами, перед внутренним взором проходили вереницы мертвецов, в которых она превратила слуг замка — и даже ту самую кухарку. И впервые за много лет это не вызывало в Конноре ни гнева, ни ужаса. - Не хотел, но получилось. Исправить. Как исправить? Повернешь время вспять? Доверишься моему отцу, вместо того, чтобы отравить его? Я ведь любил тебя, Йован, как друга, почти как брата, которого у меня не было, как... учителя. - голос молодого чародея был сухим и каким-то мертвым. - А ты меня предал. И теперь оправдываешься... «Я не хотел, меня заставили...» - передразнил он голос Йована. - Ты все так же используешь магию крови, и опять скажешь - «у меня не было другого выхода?». Выбор есть всегда. Только ты сделал неправильный... Смотреть в глаза Йована долго Коннор не смог. Он отвел взгляд, как будто на двери внезапно возникло нечто, крайне его заинтересовавшее. Вид этой двери, тяжелой, массивной, напомнил ему другую дверь в Нижнем городе, у которой они сегодня столкнулись. - Кстати... что ты на самом деле делал у дома Гая? Выбор! Что он мог знать о выборе, этот Геррин, сынок эрла! Его мать не выгнала его ночевать в сарае со свиньями – хотя нет, свиней предварительно увели; свиней пожалели. Его отец наутро не отволок за шкирку в ближайшую церковь, так волокут взбесившегося мабари, прежде чем перерезать глотку. Он не просидел тринадцать из восемнадцати лет в каменном штыре, где можно сойти с ума от тоски и однообразия. Его мать пыталась защитить его, выучить и спрятать. Кстати, обычная практика: в Киркволле половина аристократии, похоже, поступала точно так же. Нет, Коннор не мог Йована понять. И не мог говорить о «выборе». - Я использую магию крови, - голос снова стал хриплым, теперь от спазма злости. Обиды и злости, детской какой-то. Йован сглотнул. – Но… ничего такого, ты не подумай. Просто я слабый маг, мне не хватает собственных сил. Кровь восполняет недостаток маны. Больше ничего. Он лгал. Йован вздохнул, прикусывая губу. После коловерти звезд и плевка-лунной дорожки, после ужаса «сейчас меня убьет – сдаст!» инстинкт самосохранения ослаб, как будто лопнула перетянутая пружина. Лгать не хотелось. - Ну ладно… не совсем. Я на Общество работаю. Ну, по мелочи всякое. Сам видишь, на золотой посох и мантию из тевинтерского бархата не заработал. Он пожал плечами, отвечая на следующий вопрос: - Гай? Ну, этот парень перебежал Обществу дорогу… они приказали мне немножко его прижучить, насмерть я его не хотел, но… Йован понял: зря. Расслабился. Сиськи Андрасте, да что ж сегодня не везет… Об Обществе Коннор слышал. И о его методах. И сейчас, слушая мягкий голос Йована, чувствовал, как поднимается изнутри утихшее было бешенство, затапливая каждую клеточку тела: затряслись руки, заломило почему-то под веками. Он вскочил, словно подброшенный пружиной, хватая мага за шкирку, как котенка, а под руку снова попалась демонова его длинная коса, и Коннор стиснул ее в кулаке, впечатывая Йована в стену. - Не насмерть, значит?! - не узнал собственного голоса, это было какой-то змеиное шипение, горло сжало спазмом ярости. - О да, ты бы постарался! Рывком назад, заставляя откинуть голову, открывая беззащитное горло, и в ладонь снова послушно скользнул кинжал, принадлежащий Йовану. - Подумать только, я почти пожалел тебя, - выдохнул чародей, дрожа от злости, вдавливая острие под дернувшимся кадыком, - а ты, мразь, собирался... «прижучить» моего друга. Скольких ты уже убил, Йован?! Сколько смертей уже на твоем счету, если не считать Редклиффа?! Ты каждый раз делаешь виноватые глаза и разводишь руками - «я не хотел, так получилось»?! Говоря, Коннор все сильнее стискивал в пальцах волосы и вдавливал острое кинжала в горло — не настолько сильно, чтобы проткнуть артерию, но по сильверитовому лезвию уже скользнуло пару капель крови. Все. Попался. И попал – если один раз удалось разжалобить, второй… точно не прокатит. Йован снова как-то жалко, по-котячьи мявкнул, приложившись затылком к стене, и вернулась старая-добрая коловерть, превращая комнату и лицо Коннора в древесно-рыжий туман. «Да что же…» Какое ему, Коннору этому, до тевинтерца-то дело?! Подумаешь – тевинтерец, да большинство честных граждан еще и кружку пива бы Йовану поставило за что сокращает это змеиное племя, не вылупится очередной гадючий помет. И Коннор вроде бы – сын орлессианки, сын благочестивых андрастиан. Тевинтерца пожалел, фу-ты ну-ты. Благородный. Парадоксально. По горлу скользил кинжал, но вместо того, чтобы снова юлить и вымаливать прощение, Йован почти разозлился: - Эй… слушай! Как, по-твоему, я должен был заработать?! Тут все ферелденцы так промышляют… кто в Общество, кто к «Иглам», кто еще куда подались! Небось, на нормальную работу «собачника» здесь не возьмут, а уж мага и подавно. «Друга». «Интересно, что сказала бы леди Изольда по поводу «друга»-тевинтерца? Вот тот-то пить дать – работорговец и маг крови. Других ведь не бывает тевинтерцев, верно?» - Я… предупредить хотел! Твой Гай, болван эдакий, небось возомнил, мол, он и здесь магистр! А здесь он никто! Пусть сам идет к Обществу на поклон… мне только лучше. Йован пытался увернуться от лезвия. Предупреждая попытки барахтанья, Коннор почти навалился на Йована своим весом, удерживая за волосы и удерживая себя же от того, чтобы трясущиеся от злости руки не вонзили ненароком кинжал глубже — вот тогда-то он точно ничем не будет отличаться от душегубов из Общества. Подумать только, отступники на службе у преступной группировки! Хотя, говоря по чести, Коннор не мог не признать, доля истины в словах Йована есть. Да, можно было сказать: не надо было становиться отступником, малефикаром, и так далее и тому подобное, да только изменить он уже ничего не сможет. А за Гая Коннор начинал тревожиться по-настоящему. - Этот «болван», - прошипел он в лицо Йовану, нависая над ним, - мне жизнь спас. И я за него своей не пожалею. А ты, слизняк... ему в подметки не годишься. Коннор сделал над собой усилие, убирая кинжал от горла Йована и отстраняясь. - Ты хотел знать, как все исправить? Изволь. Оставьте Гая в покое. Иначе, если с его головы упадет хоть волос, клянусь чем хочешь — я найду тебя, из-под земли достану, но найду и убью. И уж тогда тебе не помогут твои отговорки. - Да он же… Йован на сей раз заткнулся вовремя. Докажет, что ли? Что тевинтерец Гай – дурень и дубина, раз связался с сильнейшей криминальной группировкой? Что ему еще повезло, что послали всего лишь Йована, а не кого-нибудь посильнее, позлее и позубастей; Йован сам знал парочку «алхимиков» - магов крови, с которыми и не всякий тевинтерец бы совладал. Гая мелочью считали, да… поэтому, надеялся Йован, от него действительно отстанут. Создатель видит, не главная проблема. Так, мелочевка, последнее в списке, потому последнему и поручили. «За этим парнем ферелденская аристократия», скажет Йован Красавчику. Это нечестно, пожалуй: захотят еще и с «аристократиком» поговорить… и опять, получается, подставил Коннора. Нет, надо что-то еще выдумать. Ладно, Йован потом раскинет мозгами. Дома. За чаркой припрятанного в укромном уголке дешевого «висельникова» виски. Сегодня это ему явно необходимо. - Хорошо! Хорошо! – Йован тронул оцарапанную шею. – Я… ты больше обо мне не услышишь. И не увидишь. И Гай твой тоже. Он снова покосился на дверь. - Э… я пойду, ладно? - Пойдешь, - кивнул Коннор, пряча кинжал в карман. - Со мной пойдешь. Я тебя провожу. Он нехорошо улыбнулся, следя за реакцией Йована. Он по-прежнему не верил малефикару ни на грош, но это был единственный шанс отвести угрозу от Гая — других связей с криминалом у Коннора не было и быть не могло... Дожили. Теперь еще и «связь с криминалом» налаживаем... Да, похоже, список противозаконных дел, совершаемых Коннором, медленно, но верно пополнялся. Хорошо хоть «убийство» в него пока не входит, если не считать группки бандитов, уложенных ими на Рваном берегу. - В твоих же интересах не спорить, - Коннор внимательно оглядел Йована, и счел его вид удовлетворительным. Кровь с рук отмыта, особо заметных синяков нет, да и не настолько светло в общем зале «Висельника», чтобы кто-то обратил внимание на небольшой порез под кадыком. - Должен же я знать, где искать тебя в случае чего?
полная версия страницы